Дюна. В кадре

Нолон разговаривал с одним из владельцев медцентра, Стефания стояла рядом и поддерживала светскую беседу, а я грустно улыбнулась.

“Прощай, Нолон. Спасибо, что ты был в моей жизни”, - мысленно произнесла я и, отвернувшись, посмотрела на Сомерса.

— Ты хочешь остаться? — спросил он, видимо, поймав мой взгляд.

— Нет. Я со всеми попрощалась, — кивнула я и, взяв Иэна под руку, направилась с ним к выходу.

Вместе с другими желающими покинуть этот вечер мы пробирались к двери, выбрасывали в толпу улыбки и светские фразы, и я уже больше не оборачивалась.

Слыша звук собственных каблуков, я отсчитывала шаги, сначала по холлу, потом по тротуару, где нас уже ждала машина, и, чувствуя предплечье Сомерса, была рада окончанию этого бесконечного вечера.

Едва мы сели в в лимузин, я стерла улыбку с лица и, устало откинувшись на просторном сиденье, посмотрела на Сомерса. Посмотрела по-настоящему. Без маски.

— Ты знал, что Нолон мой бывший бойфренд, — тихо произнесла я.

— Да.

— Как?

— Навел справки, — ответил он, и я не удивилась.

— Давно?

— Прежде, чем предлагать тебе во второй раз то, от чего ты отказалась в первый.

— Зачем? — я внимательно смотрела на Иэна.

Сомерс усмехнулся.

— Можешь мне не верить, но я глубоко не копал. Лишь официальные сведения. Он меня не интересует. Мне только нужно было понять, стоит ли с тобой иметь дело, — пожал он плечами. — Опасался, что он мог передумать, позвать тебя обратно, и ты бы вновь сорвала проект.

— Ясно, — кивнула я, принимая его объяснения.

Я была уверена, что Сомерс говорил правду и не следил за Нолоном. Иначе бы знал, что тот появится на празднике, и отреагировал бы как-то по-другому. Да и сам Андерсон просчитал бы слежку.

— Если ты все же предложил мне сниматься, значил, сделал правильные выводы, — усмехнулась я.

Даже Ноллоновское “присоединяйтесь с Иэном к поездке по Европе” было лишь данью вежливости. Не больше. Я это читала в его глазах.

В салоне повисла тишина, наш лимузин аккуратно прокладывал путь к Голливудскому бульвару, а я, чувствуя усталость, закрыла глаза и про себя прошептала “поскорей бы уже приехать”.

— Надежда… паршивое чувство, — внезапно произнес Сомерс, и я повернула к нему голову.

Он тоже устал и сейчас сидел с закрытыми глазами. Но я понимала, он догадывался обо всем, что со мной сегодня произошло.

— Я сделала такие же выводы, — усмехнулась я и добавила: — Моя сестра обычно говорит “убила бы надежду первой, потому что после этого ты начинаешь действовать”. Знаешь, я долгое время не могла понять этой фразы, но сегодня отчетливо ощутила ее на своей шкуре.

— Я нашёл свободу. Утрата всяких надежд была свободой… “Бойцовский клуб” Паланика, — процитировал Йэн, не меняя позы.

— Хорошая цитата. Главное, верная, — тихо произнесла я и бросила на него внимательный взгляд.

Он все понимал. Он меня чувствовал. Возможно, сопереживал. И я была ему благодарна за то, что он так достойно повел себя на мероприятии. Ни одного неверного движения, ни одной неверной реплики. Он был идеален в той ситуации.

— Спасибо, — тихо произнесла я.

Иэн открыл глаза и, повернув ко мне голову, протянул руку, видимо, чтобы успокоить, но мне вспомнились слова Нолона, и я покачала головой.

— Я благодарила тебя за твое поведение на мероприятии. Ты повел себя очень достойно. Но не надо применять на мне эти методы, — тихо, но уверенно проговорила я.

— Какие? — Иэн внимательно смотрел на меня.

— “Что нужно девушке в отношениях, особенно на начальном этапе или в положении, когда ее бросили? — начала я цитировать. — Окружить заботой, вниманием, развлекать, не забывать про ревность, защиту и страсть. Включить сюда элемент ответственности. Дать ощущение нужности…”

Видимо я была первая, кто так реагировал на дружескую поддержку, потому что Иэн внимательно посмотрел на меня, и в его зеленых глазах мелькнуло недовольство.

— Я не собираюсь извиняться перед тобой за свою человечность. Или ты упрекаешь меня в неискренности?

— Нет. Прости, неправильно выразилась… — вздохнула я. — Ты действовал искренне. И я уважаю твою человечность. Но мне не нужны твои слова успокоения. И мне не нужна твоя жалость. Со мной это не работает.

— Я понимаю тебя, — внезапно произнес Иэн уже спокойным голосом. — Но ты ставишь меня в странное положение.

— Почему? — я непонимающе нахмурилась.

— Потому что сейчас за этой улыбкой я вижу твою боль и глаза побитой собаки, и мне это не нравится. И я хочу это изменить.

— Это никак не отразиться на…

— Знаю, что это не отразится на работе, — перебил он меня.

— Это пройдет, — усмехнулась я, а про себя добавила “знать бы только, когда…”

Иэн внимательно посмотрел на меня и улыбнулся.

— Эмоции — это наш профессиональный инструмент, Веснушка, — внезапно произнес он.

— Наш инструмент? — удивилась я.

— Да. Актерский. И мы должны им владеть в совершенстве. Ты должна научиться им управлять. И на съемочной площадке, и в жизни. Даже если очень больно.

— Даже если очень больно, — задумчиво повторила я, принимая его доводы.

— Где ты видела столяра, которым бы управлял молоток или рубанок.

Я усмехнулась.

— Красивое сравнение.