Дюрер

Что ж, Вилибальд прав: просьбу надо исполнить. Тем более что Лоренца Альбрехт искренне уважает: большого ума человек! Кто бы мог предполагать, что сын нюрнбергского пушкаря станет фортификатором папы Александра VI? После его смерти в 1503 году Бехайм вернулся на родину и тогда же познакомился с Дюрером. Был сведущ в науке измерений и немного разбирался в пропорциях. Покупая в Венеции Евклидовы «Начала», лелеял Дюрер мечту, что с его помощью осилит их. Но Лоренца в Нюрнберге уже не застал.

Рисунки Дюрер отправил. В ответ прислал Альбрехту Бехайм его гороскоп, так как, кроме алхимии, математики и врачевания, увлекался каноник еще и астрологией. Если отбросить разные там ссылки на расположения звезд и планет, то видно было, откуда почерпнул Лоренц сведения о Дюрере — из встреч с ним и из писем Пиркгеймера. Нужно ли было обращаться к светилам, чтобы узнать, что Дюрер худ, откровенен и честен. Любит оружие. В денежных делах предсказывал ему Бехайм удачу: вряд ли он разорится, скорее накопит несметные богатства. Наибольшие успехи звезды сулили ему в живописи и в любви. Но жена у него будет только одна. По этому поводу весьма сокрушался Вилибальд: обливается-де слезами, что другу до конца дней своих придется жить с этой фурией, медузой Горгоной, Сократовой Ксантиппой.

Вилибальд, пожалуй, был прав, когда упрекнул друга в безделье. Уходит напрасно время, недаром итальянцы говорят: до сорока лет может заниматься человек всем, чем угодно, но после должен посвятить себя одной цели. А цель уже определилась — создать своего рода энциклопедию для художников. Начал с того, на чем остановился перед поездкой в Венецию. Вернулся к конструированию идеальной человеческой фигуры из геометрических тел. Для нового опыта избрал тот же сюжет — Адама и Еву, но на этот раз решил изобразить их в красках и по отдельности, так как помнил трудности, с которыми столкнулся при создании той, давней гравюры. Почему Адам и Ева? Можно назвать и иначе — для замысла это роли не играло. Но разрешали строгие нюрнбергские нравы рисовать обнаженными только эти два персонажа, ибо их нагота подтверждена самой Библией. Вот и назвал, чтобы не было лишних вопросов.

С трудом давалась сложная конструкция из кубов, пирамид и конусов, которую стал наносить на подготовленные доски с набросков, сделанных когда-то для гравюры. Чепуха какая-то получалась. Лишь столкнулся с новой проблемой: как увеличить размеры геометрических тел, не нарушая ранее найденных пропорций? Потом лишь узнал, что принципы этого увеличения пока еще неизвестны даже математикам. А ведь тогда впал в отчаяние. Кончилось тем, что плюнул он на все хитроумные каркасы — и прямо поверх их стал писать начисто, свободно, по-итальянски. Пошло дело на лад. Из черного фона с каждым днем все отчетливее выступают две обнаженные фигуры. Увидев «Еву», Пиркгеймер от удивления только присвистнул. Прямо на него грациозной походкой, кокетливо улыбаясь, шла прелестная итальянка. Сценка была в истинно Вилибальдовом стиле: понимает, мол, теперь, почему прародитель Адам променял рай на женщину.

Все восторгались этими картинами Альбрехта, а у него самого в ушах звучало ехидное замечание Пачоли: не начинают строить дом с крыши. Пора браться за Евклида и приступать к измерениям. Но прежде надо навестить библиотеку Региомонтана, ведь только там можно найти людей, сведущих в математике и способных помочь разобраться в Евклидовых «Началах». После этого настанет пора приступить к собственным измерениям. Ночью, во время бессонницы, обо всем поразмыслив, Дюрер твердо решил начать это дело немедленно. А наутро зашел к нему Штефан Паумгартнер. Конечно, не ради того, чтобы засвидетельствовать свое почтение. Алтарь! Альбрехт о нем уже и думать забыл. Даже совестно перед Штефаном. Дал ему твердое обещание завершить алтарь через два месяца. Пообещал, а когда поставил на мольберт успевшие изрядно запылиться боковые створы триптиха с изображением братьев, опустились руки. Работы еще непочатый край. Разыскал наброски членов семейства Паумгартнеров. Позвал в мастерскую в качестве ученика Вольфа Траута, и взялись они писать в четыре руки.

Слава богу, закончили работу раньше положенного времени, и теперь как будто ничто не мешало заняться пропорциями. Начал он, однако, не с библиотеки, а с портняжной мастерской Ганса. Вместе подсчитывали, искали идеал. Но убедились лишь в том, что его нет. Единой меры не может быть, так как есть люди толстые и тонкие, великаны и карлики, руки у одних длиннее, а у других короче, ноги тоже. У портных существует по крайней мере полдюжины шаблонов, на которые они ориентируются. Может, и в живописи тоже следует искать не один тип, а несколько?

Региомонтановой библиотекой владела теперь Христина Вальтер. Библиотека досталась ей в наследство от мужа, умершего три года назад. Альбрехту было позволено рыться в книгах сколько душе угодно. Как-никак не чужие: Вальтерша крестила шестнадцатого по счету отпрыска в семье золотых дел мастера Дюрера. Правда, крестник ее скончался в раннем детстве.