Дивергент

- Маркуса, без сомнения, - отвечает она. И я бегу.

Я бросаюсь обратно вниз по туннелю, в поиске открытых пространств между людьми и

проталкиваюсь, если их нет. Нита наступает мне на пятки, призывая меня остановиться, но я не могу остановиться. Я отделился от этого места и этих людей, и от моего

собственного тела, и, кроме того, я всегда был хорошим бегуном.

Я беру лестницу в три подъема, вцепившись в перила для баланса. Я не знаю, почему я так

возбужден - может из-за обвинительного приговора Маркуса? Его освобождения? Стоит

ли мне надеяться, что Эвелин признает его виновным и казнит его, или стоит надеяться, что она пожалеет его? Я не могу сказать.

Для меня любой исход одинаков. Все равно либо злоба Маркуса или маска Маркуса, злоба

Эвелин или маска Эвелин .

Мне не обязательно помнить, где диспетчерская, люди в коридоре сами ведут меня к ней.

Когда я уже здесь, я пробираюсь в начало толпы и вот они, мои родители, на половине

экранов. Люди расступаются передо мной, что-то шепча, за исключением Ниты которая

стоит рядом, переводя дыхание.

Кто-то увеличивает громкость, так чтобы все могли слышать их голоса. Звук их голосов

трещит, искаженный из-за микрофонов, но я знаю голос своего отца; я слышал, как он

меняется в нужное время, повышается в нужных местах. Я практически могу предсказать

его слова, до того как он произнесет их.

- Не спешишь, - говорит он, насмешливо.

- Наслаждаешься моментом?

Я оцепенел. Маркус без маски. Это не тот человек, которого в городе знают, как моего

отца, - терпеливого, спокойного лидера Отречения, который бы никогда и никому не

навредил, и меньше всего его собственному сыну или жене.

Это человек, который вытаскивал ремень из петли за петлей и обматывал его вокруг

костяшек пальцев. Это тот Маркус, которого я знаю лучше всего, и его образ, такой же

как в моем пейзаже страха, превращая меня в ребенка.

- Конечно, нет, Маркус, говорит моя мама.

- Ты служил этому городу многие годы. Это не то решение, которое я и мои советники

приняли легко.

Маркус без маски, но Эвелин как раз в ней. Она прозвучала так искренне, практически

убедила меня.

- Мне и бывшим представителям фракций было о чем подумать. Твои годы службы,

преданность, вдохновляемая тобой среди твоих членов фракции, мой продолжительные

чувства к тебе, как к моему бывшему мужу . . .

Я фыркаю.

- Я все еще твой муж, говорит Маркус.

- Отречение не предполагает разводов.

- Но не в случае супружеского надругательства, отвечает Эвелин, и я ощущаю это снова, пустоту и груз. Не могу поверить, что она признала это публично.

Но теперь она хочет, чтобы люди в городе, видели ее определенным образом - не как

бессердечную женщину, которая взяла под контроль их жизни, но, как женщину, которую

Маркус избивал, тайна, которую он прятал за чистым домом и подавленная серой

одеждой.

Теперь я знаю, каким будет исход.

- Она собирается его убить, говорю я.

- Факт остается фактом, говорит Эвелин почти нежно, - что ты совершил вопиющие

преступления против этого города. Ты обманом втянул невинных детей, рискуя их

жизнями в своих целях.

Твой отказ подчиняться приказам моим и Тори Ву, бывшего лидера Бесстрашных, повлек

за собой бессчетное количество смертей во время атаки Эрудитов. Ты предал равных себе

70

по положению, не сделав, так как мы договорились, и провалившись в борьбе против

Джанин Мэтьюс. Ты предал свою фракцию, открыв, то, что было тайной.

- Я не.....

- Я не закончила, - говорит Эвелин.

- Учитывая твой послужной список в этом городе, мы приняли альтернативное решение.

Ты, в отличие от других бывших представителей фракции, не будешь прощен. и тебе не

будет разрешено консультировать по вопросам, касающимся этого города. Ты не будешь

казнен как изменник. Вместо этого, тебя вышлют за забор, за строения Дружелюбия, и

тебе нельзя будет вернуться.

Маркус выглядит удивленным. Я не виню его.

- Мои поздравления, говорит Эвелин.

- У тебя есть привилегия начать все с начала.

Должен ли я чувствовать облегчение, что мой отец не будет казнен? Сердитым, потому

что я настолько приблизился, наконец-то, к спасению от него, но вместо этого он по-

прежнему в этом мире, по-прежнему остается в моей голове?

Я не знаю. Я ничего не чувствую.

Мои руки немеют, я знаю, что это настоящая паника, но я действительно ничего не

чувствую, как это обычно бывает. Я переполнен необходимостью быть где-то в другом

месте, поэтому я разворачиваюсь и оставляю моих родителей и Ниту и город, в котором я

жил когда-то позади себя.

Глава 21. ТРИС

Они объявляют учебную тревогу утром по внутренней связи, когда мы завтракали. Четкий

женский голос дает нам инструкции: запереть все двери изнутри, занавесить окна и сидеть

тихо, пока сирена не замолчит. - Все произойдет в конце этого часа, сказала она.

Тобиас выглядит изнуренным и бледным, с темными кругами под глазами. Он берет

маффин, отщипывает от него маленькие кусочки и то ест, то о забывает о них.

Многие из нас встали поздно, часов в десять - потому что не было никаких причин

проснуться раньше, как мне кажется. Когда мы покинули город, мы потеряли наши