Диверсантка (СИ)

Вечером Рихтер привёз бумаги на имя Мишеля Страбоза, швейцарского предпринимателя, направляющегося с племянницей Катариной к дальним родственникам в Уэльс. Путешественникам предстояло самолётом перебраться в нейтральную Португалию, в маленький портовый городок Вьяна ду Каштелу. Оттуда коммерческим пароходом переправиться в Англию до Плимута (португальские суда не топили ни подлодки кригсмарине, ни английский флот), а оттуда в Лондон. По всему маршруту Рихтер обещал поддержку агентуры. Документы были подлинными, выдержали бы любую проверку, а валлийцы, муж и жена, к которым якобы направлялся швейцарский предприниматель, умерли полгода назад от пищевого отравления. Пути отхода были также оговорены, как плановый, так и экстренный.

Вечером двадцатого июня мсье Страбоз с очаровательной малышкой Катариной остановились в лондонском отеле средней руки. До времени проведения операции оставалось менее двух суток...

На следующий день с утра Хартман с Катрин отправились в город, без труда добрались до Трафальгарской площади. Оттуда до конечной цели прогулки, - на самом деле диверсанты проводили рекогносцировку, разведку на местности, - оставалось рукой подать. Катрин с жадным любопытством оглядывалась по сторонам. Лондон ещё не познал бомбёжек и пока не походил на фронтовой город. Здесь было на что посмотреть.

По оживлённым улицам спешили деловитые кокни: женщины в лёгких плащах и шляпках, мужчины в обязательных клетчатых костюмах и обязательных же котелках. Трости, английские прямые трубки в зубах, неизменная вежливость. Многие, несмотря на солнечный день, несли в руках зонтики. Лондонская погода переменчива и склонна к дождям и туманам. Капризная Атлантика частенько подбрасывала горожанам неприятные сюрпризы.

По дорогам колесили вперемежку легковые автомобили и знаменитые английские кэбы. Кэбмены не сидели на козлах, а стояли на специальной площадке позади тента, что немало удивило Катрин. При этом они не стеснялись покрикивать на зазевавшихся пешеходов, а машины отчаянно сигналили клаксонами.

Особенно плотный поток транспорта двигался по Трафальгар Сквеар и Чаринг Кросс, и в этом потоке, словно океанские лайнеры среди утлых судёнышек, величаво проплывали красные омнибусы. Катрин не видела раньше двухэтажных автобусов, в Берлине таких не встретишь, и сейчас зачарованно глядела на гигантов, на яркие росписи рекламы по бортам. Лондон здорово отличался от Мюнхена и Берлина, и Катрин, жившая в последнее время затворницей по полигонам, впитывала в себя эту новую, кипучую, необычную для неё атмосферу огромного города.

Хартман, поглядывая на напарницу, лишь улыбался. Он-то уже бывал на Британских островах и успел выполнить здесь две не самые простые миссии. Омнибусом его не удивишь, зато в глаза бросались приметы военного времени. На улицах стало гораздо больше мужчин в фуражках и галифе, на дорогах - армейских автомобилей, и на перекрёстках вместо привычных полицейских размахивали флажками военные регулировщики. Здания уже начали обкладывать мешками с песком, и то тут, то там недреманными дозорными расположились зенитные батареи. Пялились в лондонское небо стволы орудий - пока молчаливо, круглили огромные глазищи мощные прожектора - пока слепо. Плавали над городом аэростаты воздушного заграждения. Лондон готовился к войне - налётам, обстрелам, к огню и разрушению, к боли и смерти...

Но это всё впереди, а пока столица выглядела вполне мирно. За время путешествия по суше и по морю, Манфред присмотрелся к Катрин и немного привык к ней. Конечно, девочка она была необыкновенная. Под откровенно детской внешностью, за всеми этими косичками и передничками, скрывались совсем не детские выдержка, воля и характер. Порой она говорила и рассуждала совершенно как взрослый человек, а порой выглядела простодушной, невинной девчушкой. Притом переходы от одного состояния к другому проделывала мастерски, незаметно и органично. Только что ты говорил с взрослой девушкой на равных, а вот уже перед тобой наивный ребёнок, удивляющийся самым простым вещам.

Вначале Хартман подозревал, что она делает это намеренно, играя в какую-то свою, непонятную игру. Но позже, узнав Катрин поближе (она сообщила ему своё имя под большим-большим секретом!), понял - это было ничем иным, как постоянной готовностью исполнять роль ребёнка. Диверсантка действительно играла, но сама с собой. Ненадолго давала волю своей истинной сущности, но тут же возвращалась в личину, навязанную неким профессором, имя которого Манфреду знать не полагалось.