Дизель решает всё

Я сморщился, будто съел лимон целиком. Робкая надежда, что моя оговорка забудется, пропала начисто, и легенда моя текла. Оставалось только безбожно врать и дальше. Верят ли, не верят ли — все равно, пока работать дают. А расколоться — сразу в психушку упекут.

— Сталь это легированная. Хром, марганец и кремний по одному проценту. И нет ее у нас вовсе на ЗИЛе. Мне о ней случайный человек рассказал, говорил — авиационный сплав, вот я и подумал. Может, тот человек сумасшедший был, откуда я знаю?

Киров, достал блокнот и быстро черканул там пару строк.

— Приехали, — за окном высилась заснеженная громада Исаакиевского собора. Сергей Миронович снова к нам повернулся и продолжил: — Значит так, устраивайтесь, переночуете, оба к десяти утра ко мне в Смольный. Машину я пришлю. Счастливо.

Наша дружная компания вывалила из машин и, помахав вслед руками, проводила кортеж взглядом. Я, оглядываясь вокруг, отметил лишь незаасфальтированную площадь перед собором, остальное все было вполне привычно. В другое время я бы с удовольствием прогулялся и посмотрел город, но день отнял у меня и душевные и физические силы, поэтому, спустя пятнадцать минут, я уже шлепал мокрыми валенками по роскошным коридорам, пугая своей и без того изуродованной, а теперь еще и украшенной многочисленными ссадинами физиономией попадавшихся навстречу постояльцев. Едва дотащившись до номера, скинул тулуп и рюкзак, разулся и упал на нерасстеленную кровать. Утро вечера мудренее.

Эпизод 6

Утро красит нежным светом… Ё-мое натикало-то сколько? Я буквально взлетел с кровати и заметался в поисках любого циферблата. Фух! Восемь. Есть время привести себя в порядок и собраться с мыслями. М-да, если умыться-побриться нам раз плюнуть, то с валенками ничего не поделать, как бы это прозвище в среде питерской технической интеллигенции за мной не закрепилось. Следующей по порядку заботой стала подготовка документов и чертежей, которые дожидались своего часа в рюкзаке. Еще раз все просмотрев и повторив про себя аргументы для танкостроителей, избавился от всего лишнего, что занимало изрядную часть объема рюкзака. Смена белья мне пока не нужна, а вот чай с галетами и колечком колбасы как нельзя лучше подходил для завтрака. Не знаю, видел ли «Англетер» на своем веку такое раньше, но граненый стакан, с опущенным в него самопальным бурбулятором из двух подковок, закипел всего через минуту, попирая всяческие нормы пожарной безопасности. Ну вот, теперь, кажется, все, готов.

Прихватив рюкзак и тулуп, в пиджаке, одетом поверх вязаного свитера, я пошел будить своих попутчиков. Время уже поджимало, машина вот-вот должна была подойти. К моему удивлению, никого из них в номерах не оказалось, а служащая гостиницы подсказала, что свою троицу я могу найти в ресторане. Обругав себя мысленно «деревней», вышел на улицу и закурил трубку, дожидаясь, когда ко мне соблаговолят присоединиться Яковлев сотоварищи.

— Утро доброе, Семен Петрович! — Акимов выглядел вполне довольным жизнью, вчерашние приключения и стряхнутая голова ничуть не мешали ему смотреть в будущее с оптимизмом. Даже наоборот, ему есть теперь о чем внукам рассказать! Яковлев да и всегда уравновешенный Пионтковский тоже демонстрировали подростковый энтузиазм, намереваясь сегодня же лететь обратно в Москву. Никакие мои резоны и уговоры не могли на них повлиять, оставалось надеяться только на Кирова.

Мое же настроение с самого утра опустилось ниже точки замерзания. В буквальном смысле. Внутри будто поселился ледяной комок, источающий неимоверную тоску. Невольными виновницами этого оказались женщины, всюду спешащие по своим делам, и маленькие детишки, ухватившие своих мам за руки. Мужчин попадалось мало, оно и понятно, на заводах уже вовсю кипит рабочая смена. И вот, глядя на лучшую половину человечества, на эти живые, где-то веселые, где-то хмурые лица, я чувствовал, как в голове бьется навязчивая строчка из детского дневника. «В живых осталась одна Таня…» Перед мысленным взором мелькали кадры блокадной кинохроники, где эти самые прохожие превратились в еле ходячие тени в засыпанном глубоким снегом, замороженном городе. Всего каких-то десять лет — и этот кошмар грозил стать реальностью.