Дизель решает всё

— Ты, Шурочка, в этом так уверена, что мне ничего не остается, кроме как согласиться. Но на завод все равно пойду, буду постигать теорию, проверяя ее на практике, — я не остался в долгу и ответил максимально язвительно. — Как говорится, на Маркса надейся, а сам не плошай. На этом желаю выяснение моей жизненной позиции закончить и, коли я не отношусь к врагам советской власти никаким боком, удалиться покурить.

Я встал и резво покинул помещение, оставив свою спутницу, опешившую от такой наглости.

Эпизод 2

Я стоял в тамбуре, насквозь продуваемом через все щели, и жадно курил. Это ж надо так влипнуть. Похоже, мой первоначальный план, явиться пред светлы очи вождя и расколоться до пупка, рассыпался как карточный домик. Налицо полное отсутствие взаимопонимания с местными жителями. Заявись я со своими рассуждениями на самый верх — сожрут моментом, и ничего я с этим не сделаю. Придется рассчитывать только на свои малые силы.

А что я реально могу сделать? В данный момент абсолютно ничего из-за незнания местных условий. Значит, будем осматриваться, поиграем в резидента.

— Да, ничто не выдавало в нем русского разведчика, — тихо сказал я вслух, глядя на зажатую в руке пачку сигарет с аристократическим английским названием.

Пожалуй, случайная мысль устроиться на завод не так уж и случайна. Интуиция все-таки великая вещь! Ведь что мне сейчас перво-наперво нужно? Правильно, нужно безопасное логово. А там уж, осмотревшись, можно и начинать двигать дела в желательном направлении. Вот так-то, Семен, выходит, шпион ты теперь, вернее, агент влияния советский и в Советском Союзе. Абсурд. Видно, у кого-то там наверху, оригинальное чувство юмора, мол, назвался Штирлицем — пожалуйте на нелегальное положение. А это значит, что надо избавляться от всех компрометирующих меня предметов. Блин, да это ж я совсем голый должен остаться! Да еще и кожу на предмет наколок проверить! Шутка. Грустная. И жаба душит, ведь все, что на мне и в рюкзаке, — все абсолютно необходимо. Епрст!!! Рюкзак! Это я здесь курю, а член ЦК, может, сейчас в моем барахле ковыряется!

Выкинув бычок в щель между дверью и ступенькой, я в панике метнулся обратно в купе. С грохотом рванул дверь в сторону и заскочил внутрь. Александра Васильевна, видимо, в мое отсутствие вернулась к чтению и сейчас, уронив от неожиданности бумаги и коротко ойкнув, выхватила наган и попыталась направить на меня. Отработанным приемом автоматически забрал у испуганной женщины оружие и, оценив глупость своего положения, только и смог сказать.

— Извините.

— Псих!!! — Артюхина, бледная лицом, стала возвращать себе нормальный цвет. — С тобой заикой станешь! Оружие верни!

— Извините еще раз. Не хотел. Случайно получилось, — виновато бухтел я, протягивая ей револьвер. — Давайте я вам бумаги собрать помогу.

И, не дожидаясь ответа, стал поднимать с пола машинописные листы.

— Ну вот! Теперь у меня все перепуталось! Я половину еще не прочитала! Теперь разбираться, что к какой статье относится! — удрученно причитала моя спутница.

— А что это у вас?

— Материалы в «Работницу». Вот, взяла с собой некоторые статьи на следующий месяц, думала в дороге поработать, да вы свалились как снег на голову.

— Так вы журналист?

— Я главный редактор!

— Вот те раз! А знаете что? Давайте я вам помогу?

— Надо же! Он еще и грамотный! И начал с малого, всего-то — статьи в «Работницу» отредактировать!

— Нет уж, это вы сами. Я бумаги только соберу и разложу по статьям. Ваш хлеб отбирать не буду.

— Ну ладно, коль напросились, — уже снисходительно согласилась Александра Федоровна.

Эпизод 3

В жизни не читал женских журналов, хотя представление, чем женщины интересуются, имею. Но статьи в «Работницу» произвели на меня настолько неизгладимое впечатление, что оно отразилось на лице. Моей спутнице, вероятно, было любопытно наблюдать мое изумление со стороны. В этом журнале не было ровном счетом ничего, кроме производства. Сплошная индустриализация, никаких иных материалов нет. Но это еще полбеды. Добро бы женщины занимались тем, что им было бы под силу, но упоминаемые в статьях профессии, вроде бетонщиц, каменщиц и подносчиц камня, землекопов и лесорубов, работниц торфоразработок и рудников, вызывали закономерный вопрос. Чем же мужики в это время занимаются? В то время, когда бабы ставят рекорды в погрузке вагонов?

— Удивлены? — Артюхина была довольна произведенным впечатлением. — Вот видите, свободные женщины, завоевавшие себе равноправие, могут трудиться ничуть не хуже мужчин. А то и лучше.

— Удивлен, хотя истолковали вы этот факт неверно. Вот скажите, что, иных занятий, более подходящих для женщин, нет?

— Что это вы имеете в виду? Или вы против равноправия?

— Я не против равноправия, я против уравниловки, когда женщинам дают такое же право на нормы погрузки угля, как и мужчинам. Гарантировать равные права можно, уравнивать нельзя. Мужчины и женщины все-таки разные, и спрос с них должен быть разный. Вы ведь такой пропагандой всех баб перекалечите! Им ведь детей рожать! Вы об этом подумали?