Для Чего мы живем

— Вот радость, вот радость. Я был скорбен и уныл, а теперь радостен (и его лицо сияло детской улыбкой). Ну, как же теперь мне вас принимать? Вот садитесь рядышком на диванчик. — И батюшка сел напротив. — Ведь вас благословил великий старец… Старец Варсонофий настолько великий, что я его и кончика ноготка на мизинце не стою. Из блестящего военного в одну ночь, по благословению Божью, сделался он великим старцем. Теперь только, после его смерти, я могу рассказать это дивное его обращение, которое он держат в тайне.

И отец Нектарий рассказал историю обращения отца Варсонофия.

— Вот как велик был старец Варсонофий! И удивительно был батюшка смиренный и послушный. Как-то он, будучи послушником, шёл мимо моего крылечка, я ему и говорю в шуточку: «Жить тебе осталось ровно двадцать лет». Я ему говорил в шуточку, а он и послушался, и ровно через двадцать лет в тот же день, четвёртого апреля, и скончался. Вот какого великого послушания он был!

Перед такой силой отца Нектария меня невольно передёрнула дрожь. А он продолжал:

— И в своих молитвах поминайте «блаженного схиархимандрита Варсонофия». Но только три года поминайте его блаженным, а потом прямо «схиархимандрита Варсонофия». Сейчас он среди блаженных… Ищите во всём великого смысла. Все события, которые происходят вокруг нас и с нами, имеют свой смысл. Ничего без причины не бывает… Вот для меня великая радость — это ваше посещение. Я был скорбен и уныл. Всё приходят люди с горестями и страданиями, а вы имеете только радости. Это посещение Ангела… Сейчас у меня много посетителей, я не могу вас как следует принять. Идите сейчас домой и приходите к шести часам вечера, когда начнётся всенощная и все монахи уйдут в церковь. Келейника я своего тоже ушлю, а вы и приходите, пускай другие молятся, а мы здесь проведём время.

Благословил нас, и мы опять разошлись: я пошёл через скит, а жена — через наружное крылечко.

Когда отзвонили ко всенощной, я с женой отправился в скит. Дверь в дом старца была заперта. Я постучал, и открыл её мне сам отец Нектарий. Потом он впустил жену и посадил нас опять вместе в исповедальной комнате.

— Пришли ко мне молодые, и я, как хозяин, должен вас встретить по вашему обычаю. Посидите здесь немножко.

Сказав это, старец удалился. Через некоторое время он несёт на подносе два бокала с тёмной жидкостью. Поднёс, остановился и, поклонившись нам, сказал:

— Поздравляю вас с бракосочетанием, предлагаю вам выпить во здравие. Мы с недоумением смотрели на старца. Потом взяли бокалы, чокнулись и стали пить. Но, пригубив, я тотчас же остановился и моя жена также. Оказалось, что в бокалах была страшная горечь.

Я говорю батюшке «горько», и моя жена также отвернулась.

И вдруг это самое, мною произнесённое слово «горько», меня ошеломило, и я представил, как на свадебных обедах кричат «горько», и рассмеялся. И батюшка прочитал мои мысли и смеётся.

— Но, — говорит, — хотя и горько, а вы должны выпить. Всё, что я делаю, вы замечайте, оно имеет скрытый смысл, который вы должны постигнуть, а теперь пейте.

И мы с гримасами, подталкивая друг друга, выпили эту жидкость. А батюшка уже приносит раскрытую коробку сардин и велит всю её опустошить. После горького мы вкусили сардины, и батюшка всё унёс. Приходит снова, садится против нас и говорит:

— А я молнию поймал. Умудритесь-ка и вы её поймать, хочешь, покажу. Подходит к шкафу, вынимает электрический фонарик, завёрнутый в красную бумагу, и начинает коротко зажигать, мелькая огнём.

— Вот это разве не молния? Совсем как молния! — И он, улыбаясь, положил фонарик в шкаф и вынул оттуда деревянный грибок, положил его на стол, снял крышку и высыпал оттуда золотые пятирублёвые и говорит: — Посмотри, как блестят! Я их вычистил. Здесь их двадцать штук на сто рублей. Ну, что, посмотрел, как золото блестит, ну и довольно с тебя. Поглядел и будет. Собрал опять монеты и спрятал. И ещё батюшка кое-что говорил. Потом он опять вышел. Смотрим, снова несёт нам два больших бокала, на этот раз со светло-жёлтой жидкостью, и, с той же церемонией и поклоном, подносит нам. Мы взяли бокалы, смотрели на них и долго не решались пить. Старец улыбался, глядя на нас. Мы попробовали. К нашей радости, это было питьё приятное, сладкое, ароматное, мы с удовольствием его выпили. Это питьё было даже немного хмельное.

На закуску он преподнёс шоколаду миньон, очень жирного и очень много, и велел всё съесть. Мы пришли прямо в ужас. Но сам подсел к нам и начал есть.

Я посмотрел на батюшку и думаю: как это он ест шоколад, а ведь по скитскому уставу молочное воспрещается. А он смотрит на меня, ест и мне предлагает. Так я и остался в недоумении.

Он велел нам обязательно доесть этот шоколад, а сам пошёл ставить самовар…

В 11 часов отец Нектарий проводил нас до наружного крыльца и дал нам керосиновый фонарик, чтобы мы не заблудились в лесу, а шли бы по дорожке. При прощании пригласил на следующий день в 6 часов.

Кругом в лесу стояла тишина, и охватывала жуть. Мы постарались скорее добраться до гостиницы. Богомольцы шли от всенощной, и мы вместе с ними незаметно вошли в гостиницу.