Для читателя-современника (Статьи и исследования)

Смеясь буйным, хриплым, горластым смехом юнца; полуголый, весь пропотевший, гордый тем, что он - свинобой, машиностроитель, хлебный ссыпщик, биржевой воротила и хозяин всех перевозок.

Однако очень скоро Сэндберг понял, что это лишь обманчивые иллюзии, что труд в условиях капитализма обесчеловечивает трудящегося и несет ему гибель.

Сам бывший чернорабочий, он с любовью и пониманием пишет о простых, незаметных героях и жертвах труда, о землекопах, грузчиках, возницах молочных фургонов и создает в их честь "Псалом тем, кто выходит на рассвете".

Сэндберг посвящает большую поэму рождению стали. Но и тут осязательная сталь окутана летучим, стелющимся дымом, "следы которого сталь сохраняет в сердце своем". И поэма так и названа Сэндбергом - "Дым и сталь".

Говоря о вещах, Сэндберг не забывает о человеке, создателе этих вещей. Он высоко ценит его труд. Он воспевает победу человека над стихией дыма и огня, над коварной сталью, и рефреном звучит, как гимн человеку труда:

Люди-птицы

Гудят в синеве,

И о стали

Поет жужжащий мотор.

Опасность им нипочем,

Они поднимают

Людей в синеву,

И о стали

Поет жужжащий мотор.

("Дым и сталь")

Сэндберг страстно ненавидит все то, что калечит человека, мешает ему трудиться или самый труд обращает в смертельную опасность. Он негодует, когда Бирмингем, Хомстед и Бреддок делают сталь из людей, из их пота, крови и жизни.

В конечном счете Сэндберг всегда думает о человеке, но люди у него не всегда на первом плане, они в тени, молчат или говорят невнятно, часто это лишь тени погибших людей.

Скрыты пять человек в ковше расплавленной стали.

Кости их впаяны в сплавы из стали,

Кости их вплющены в молот и наковальню,

Всосаны в трубы и в диски турбины.

Ищите их в переплетении тросов на радиомачтах...

Они вплавлены в сталь и молчаливы как сталь,

Всегда они здесь и никогда не ответят.

("Дым и сталь")

И поэтому у него часто вещи осязательнее безмолвного человека и говорят за него. Чикаго у него очеловечен, а человек вплавлен в сталь. Рисуя "Портрет автомобиля", он весь художественный заряд тратит на авто, уподобляя его "длинноногому псу, серокрылому орлу", тогда как шофер Данни только упомянут. Часто человек дан у него не объемно, а наброском, не в полный голос, а в полтона, не в развитии и не в динамике борьбы. Часто, но далеко не всегда. В лучших своих вещах Сэндберг пишет о борьбе человека за право на труд, на жизнь и на счастье. Право на труд - вот оно:

Двадцать человек смотрят на землекопов,

Роющих газовую магистраль...

Десять бормочут: "Ну и адова ж это работа!"

А десять: "Мне бы хоть эту работу".

("Землекопы")

А вот право на жизнь:

АННА ИМРОС

Скрестите ей руки на груди - вот так.

Выпрямите ноги еще немножко - вот так.

И вызовите карету отвезти тело домой.

Ее мать поплачет, отец, сестры и братья.

Но всем, кроме нее, удалось спастись, и все невредимы,

Из всех работниц она одна пострадала, когда вспыхнул пожар.

Виной тому воля господня и отсутствие пожарных лестниц.

И право на счастье:

Где вы, рисовальщики?..

Берите карандаш,

Набросайте эти лица...

Лица,

Уставшие желать,

Позабывшие грезить.

("В холстэдском трамвае")

Если такова была Америка в дни мира, то что и говорить о днях войны. Старый ветеран испано-американской войны, Сэндберг ненавидел империалистическую бойню и тех, кто ее раздувает, он жалел тех, кто в нее был втянут обманом или силой. В дни войны, когда передвинутый на карте на один дюйм флажок означал потоки крови, десятки тысяч жизней ("Флажки"), Сэндберг пишет:

Я пою вам

мягко, словно отец, прощаясь с умершим ребенком,

сурово, как человек в кандалах,

лишенный насущной свободы.

На земле

шестнадцать миллионов

выбраны за свои белые зубы,

острый взгляд, крепкие ноги,

молодую, горячую кровь.

И красный сок течет по зеленой траве,

красный сок пропитывает темную землю,

и шестнадцать миллионов убивают... убивают...

убивают...

("Убийцы")

Сэндберг не хочет верить, что человек рожден для убийства; для него солдаты - это простые люди с ружьем, рожденные для того, чтобы орудовать лопатой - сестрою пушки ("Железо"). Но на его глазах юношам настойчиво втолковывают обратное: им твердят, что железо - это орудие войны, что пушка приходится лопате сестрой, что мирный труд - это только подготовка к войне.