Длинноногий дядюшка

На ферме новостей немного. Скотина в добром здравии. Свиньи необыкновенно толсты, коровы, по-видимому, всем довольны, куры хорошо несутся. Интересует ли Вас домашняя птица? Если да, рекомендую неоценимую, хотя и небольшую книжку: «200 яиц от каждой курицы в год». Я подумываю, не завести ли будущей весной инкубатор. Как видите, я устраиваюсь тут надолго. Я решила пробыть здесь, пока не напишу сто четырнадцать романов, как матушка Антони Троллопа.[41] Тогда, окончив труд моей жизни, я смогу отдохнуть и поездить по свету.

Мистер Джеймс Мак-Брайд провел у нас прошлое воскресенье. К обеду были жареные цыплята и сливочное мороженое; и то и другое он, видимо, одобрил. Я очень обрадовалась ему — сразу вспомнила, что есть что-то, кроме фермы. Бедному Джимми нелегко всучивать эти акции. Фермеры не берут их, хотя они приносят шесть, а то и семь процентов. Мне кажется, в конце концов он вернется домой и будет помогать отцу на фабрике. Он слишком откровенен и добродушен, чтобы стать дельцом. Ведь управляющий на хорошо поставленной фабрике — это совсем не плохо? Сейчас он об этом слышать не хочет, но все равно никуда не денется.

Надеюсь, Вы цените, что Вам пишет человек с писчей судорогой в руке. Но я по-прежнему люблю Вас, дорогой дядюшка, я очень счастлива. Кругом красиво, еды — ужас сколько, постель у меня — на четверых, бумаги — целые стопы, чернил — не меньше пинты. Чего еще желать?

По-прежнему Ваша Джуди.

P.S. Почтальон принес еще одну новость. На будущей неделе в пятницу приезжает мастер Джерви. Я очень радуюсь, только боюсь, моя бедная книжка немного пострадает. Мастер Джерви — очень требовательный.

27 августа.

Дорогой длинноногий дядюшка!

Где Вы, хотела бы я знать?

Мне ведь никогда неизвестно, в какой Вы части света; надеюсь, Вы не в Нью-Йорке в такую погоду. Еще я надеюсь, что Вы — на вершине какой-нибудь горы, (не в Швейцарии, где-нибудь поближе) глядите на сверкающий снег и думаете обо мне. Пожалуйста, думайте! Я очень одинока и хотела бы, чтобы обо мне думали. Ах, дядюшка, мне так хотелось бы знать Вас! Тогда, если бы мы были несчастны, мы могли бы ободрять друг друга.

Не думаю, что я долго выдержу на ферме. Надо бы двинуться куда-нибудь. Салли едет на зиму в Бостон работать в бедном квартале. Как Вам кажется, не поехать ли мне? Тогда мы могли бы вместе обосноваться. Пока она работает, я писала бы, а вечером мы говорили бы друг с другом. Вечера ужасно длинные, когда не с кем поговорить, кроме Семплов и Кэрри с мужем. Знаю наперед, что Вы не одобрите моей затеи. Так и вижу письмо Вашего секретаря:

«Мисс Джеруше Аббот.

Милостивая государыня, М-р Смит предпочитает, чтобы Вы оставались на ферме.

Искренне Ваш Элмер X.Григс».

Ненавижу Вашего секретаря! Человек с фамилией «Григс» должен быть отвратительным.

Правда, дядюшка, разрешите мне поехать в Бостон. Я не могу оставаться здесь. Если вскоре чего-нибудь не случится, я брошусь от отчаяния в колодец.

Господи, как жарко! Вся трава выгорела, ручьи высохли, а дороги — одна пыль. Уже несколько недель не было дождя.

Из этого письма можно вывести, что я страдаю водобоязнью, но это не так. Мне просто нe хватает семьи.

До свидания, дорогой дядюшка. Как жаль, что мы не знакомы!

Джуди.

«Ивовый плетень».

19 сентября.

Дорогой дядюшка!

Кое-что случилось, и мне необходим совет — совет от Вас и ни от кого другого. Нельзя ли нам повидаться? Гораздо удобнее говорить, чем писать. Кроме того, я боюсь, как бы Ваш секретарь не распечатал письма.

Джуди.

P.S. Я очень несчастна.

«Ивовый плетень».

3 октября.

Дорогой длинноногий дядюшка!

Вашу записку, написанную Вашей собственной рукой — такой слабой, дрожащей! — я получила сегодня утром. Очень грустно, что Вы были больны. Я ни за что не стала бы приставать к Вам, если бы знала. Да, я расскажу Вам, в чем дело, но писать нелегко, и все это — большая тайна. Прошу Вас, сожгите это письмо, не храните!

Прежде чем начать, скажу: вот чек на тысячу долларов. Странновато, конечно, что я посылаю Вам чек. Как Вы думаете, откуда он?

Я продала свою повесть, дядя. Ее напечатают сперва в журнале, а потом выйдет книжка. Вы, наверное, думаете, что я с ума схожу от радости, а я и не рада, мне все равно. Нет, я рада, что начну выплачивать Вам долг — я должна еще больше двух тысяч. Я их отдам постепенно. Пожалуйста, не сердитесь, примите эти деньги — так хорошо, что я могу возвратить их. Да, я должна Вам не только деньги, но тот долг я буду выплачивать всю мою жизнь признательностью и любовью.

А теперь, дядюшка, дорогой, о моей беде… Пожалуйста, дайте мне самый мудрый совет, какой можете, не считаясь с тем, приятен он мне или нет.