Дмитрий Запольский (Russian Edition)

О Н был очкариком и всегда представлялся трактористом. «Саша, механизатор»,— говорил он, дружелюбно протягивая боксерскую ладонь. Имея огромный бизнес в середине девяностых и будучи одним из самых влиятельных и авторитетных бандитов, он жил очень скромно. Ездил на «скромном» дизельном «мерседесе» — правда, сто сороковом. Ну и еще на джипе зимой. На «крузаке»266, естественно. Старался не выделяться. Дом у него был в Кузьмолове267. Тоже скромный: какая-то древняя халупа типа дворца цыганского барона, к которой была пристроена «мужская половина»: сауна, спортзал, спальни для гостей и огромный зал для завтраков. И рядом собственное футбольное поле с профессиональным газоном и ночной подсветкой. Он вроде был женат, но никто из друзей никогда не видел его благоверную. Зато старенькая мама все время суетилась, ублажая Санькиных гостей: а вот, мальчики, грибочки солененькие, а вот капусточка квашеная, а вот селедочка из погреба, Сашеньке зимой бочку прислали. Ну и хлеб в доме Крупы пекла всегда мама. Саша заведовал в Петербурге двумя темами: поставками муки и зерна на все хлебозаводы и элеваторы города. Эшелонами из Казахстана, ну и еще откуда-то. Ржаной крупы. Пшеничной. Овсяной. Гречневой. Кукурузной. Любой. От этого и пошло погоняло — Крупа. Хотя и фамилия у него была соответствующая — Крупица. Белорусская. Была еще кликуха Санька Чекист. Ибо умел Александр выстраивать отношения с челами в погонах, желательно не ниже генеральских, и решал вопросы-хотелки268.

Как мы с ним познакомились и подружились? Да через Борю Иванова — Инкассатора269. Вместе стали учредителями клуба Harley-Davidson, вместе гоняли на мотоциклах, играли в бильярд-американку, пили мексиканское пиво Corona с ломтиками лайма и цепляли московских девиц-мажорок в ночном клубе «Пирамида». Питерские сразу врубались, что Саня вовсе не тракторист-механизатор, а я не учитель литературы из сельской школы, и пугались. Зря, кстати. Крупа не обижал девушек и всегда напрягал своих холуев-головорезов ночью ехать к армянам на Кузнечный рынок, будить их и покупать огромные букеты роз. Он говорил им:

— Дуры, вот дам я вам сто долларов, и что вы запомните? А тут — сто роз! Может, вам никто больше такого никогда не подарит, потому что вы тусуетесь со всяким отстоем, мажорами, фуфелами, ментами! А мы с братом — люди рабочие, соль, так сказать, земли нашей, славянская, можно сказать, интеллигенция!

Девки млели.

Было в Крупе что-то нежно-брутальное. И был он реально образованным человеком: Гомера с Феокритом не читал, но Сорокина и Пелевина с базара нес. И базар фильтровал умело, тонко и качественно. Он не примыкал конкретно к какому-то авторитету верхнего уровня, то есть был скорее тамбовским, чем малышевским, дружил с Костей, но без пиетета, на равных. С Кумариным и Кудряшовым, с Ледовских и Глущенко Хохлом выдерживал уважительный нейтралитет, а с ворами умел решать большие проблемы. Корону ему не предлагали из-за постоянного подозрения в сотрудничестве с Конторой. Точнее, с Григорьевым270. Както так повелось, что все вопросы по обеспечению главгосресурса доверяли Крупе. Ну и получали с него, конечно. По полной. Он как-то мне признался, что если по всем госзаказам в конце девяностых нормативный откат был от двенадцати до двадцати семи, то в его сфере всегда было минимум тридцать. Но с гарантией отсутствия любых проблем. Крупа никогда не понтовался. Никому не угрожал, не суетился. Но, говорят, наперерез ему старались не заправлять нос271: его ребята стреляли с глушаками272 и уходили летом на мотоциклах, зимой, весной и осенью — на переоборудованных «жигулях» с гоночными моторами. Пару раз киллеры, естественно, попадались в мусарню273, но загадочно умирали прямо на первых допросах.

Короче, Крупа был парень юморной, осторожный и умный. Я как-то прикинул оборот его бизнеса и завис, как «Пентиум» при загрузке «виндой»-десяткой. Числа не укладывались у меня в голове. Это были ежедневные суммы в миллионы долларов. И после какой-то веселой вечеринки в его кузьмоловской сауне в компании девиц-баскетболисток из шведской национальной сборной с очень длинными ногами и сияющими от счастья успешной кросс-культурной коммуникации глазами, решивших приобщиться к уютному быту русских фермеров, я прямо спросил Сашку:

—Ну вот скажи мне честно, сколько ты зарабатываешь в неделю?

Санька протянул шведкам свою литровую пивную кружку с «Вдовой Клико», из которой сделал крохотный глоточек, и задумчиво протянул, акая и якая на белорусский манер:

—Ну, может, мильен прихадил, порой два. А что толку их счятать? У нас ведь все есть, чта нада!

Я не поверил. Я уже тогда понимал, что Санька — удивительный чел, его вполне легальный бизнес приносил ему в год не меньше ста миллионов долларов. Не считая откатов друзьям-чекистам — как питерским, так и в центральном аппарате ФСБ, которые курировали Госрезерв, небольшой абонентской платы в казанский общак Кжижевичу274 (Саша справедливо считал его неуравновешенным психом, а саму группу — слабой и слишком неконтролируемой), ну и откатов туда, где управляли городом.