Дмитровское шоссе

— Слушай внимательно. Я отпускаю тебя. — В глазах парня мелькнуло недоверие и затем дикая радость — он будет жить! — Да, отпускаю, потому что ты все уже рассказал, а чтобы узнать остальное, понадобится слишком много времени. Да и не люблю я таких грязных дел. Здесь больше не появляйся — как бы не угрожал тебе Пистон. Впрочем, ему будет не до тебя. Это мое первое и последнее предупреждение. А сейчас пойдешь на ближайшую станцию — я покажу тебе дорогу. Приедешь на Савеловский вокзал, тут же беги на переговорный пункт — это справа от вокзала, на другой стороне улицы — и звони Пистону. Передай, если он завтра ровно в три перебросит белый пакет через ворота — я прощу его. Если нет — больше пары суток ему не прожить. Тебе все ясно?

Кивок и радостно-неуверенная улыбка.

— Деньги есть?

— Нет.

— Как же ты собираешься звонить, идиот? Вот пятерка. Пошли, я провожу тебя.

Они вышли из гаража. Рэд тут же пристроился рядом, тихо и грозно рыча. Направились к шоссе — Олегу Степановичу не хотелось чтобы парень видел тропку, по которой они ходят на станцию, — и метров через триста показал ему другую тропинку. Прошло несколько секунд, и узкая спина Кольки скрылась за поворотом.

Ответный удар

Олег Степанович медленно пошел обратно. Все получилось не слишком удачно. Парень приедет в Москву около шести. Даже если он немедленно позвонит в Калугу, будет поздно — банда уже в пути.

Но вот пакет — пакет-то Пистон обязательно возьмет с собой. Ему нужно знать, кто адресат, сколько еще денег у Олега Степановича. Итак, в «волге» будет четверо — Пистон рассчитывал на пятого, Кольку, — одного ему придется оставить в машине. На Дмитровском шоссе темной ночью оставишь машину на обочине — через час колеса снимут.

Значит, к дому пойдут трое, из двое вооруженных. Один останется в машине.

Необходимо создать видимость несчастного случая — не открывать же пальбу прямо на шоссе! Это будет целое сражение под Москвой, а не тихая сельская жизнь. Но как?

Рэда посадим на цепь, а то эти поганцы пристрелят его. Андрей возьмет один японский трансивер, Олег Степанович второй, с наушником, вставленным в ухо, — Андрей будет передавать обо всем, что происходит вокруг дома. Когда стемнеет, включим яркое освещение во дворе. На всякий случай у Андрея будет «кольт», но стрелять только в случае крайней необходимости.

Опустилась темнота — та прозрачная осенняя темнота, что предвещает полную тьму через полчаса. Почему говорят, что темнота опускается? Нет, она скорее поднимается, крадется, выползает из окружающих оврагов, подобно разведчику, сторожко оглядывающемуся по сторонам; потом разведчик даст знак, вся ночная рать вылезет из леса, заполнит все вокруг, и станет темно. Олег Степанович посмотрел на часы — семь. Он вошел в гараж, намазал руки и лицо легко смывающейся маскировочной мазью, еще раз проинструктировал сына, посадил Рэда на цепь, подошел к калитке, открыл ее и растворился в темноте.

Лучшее место, чтобы оставить машину, — в километре отсюда, сразу за поворотом. Водитель поднимет крышку капота и сделает вид что ковыряется в двигателе, исправляя неисправность. На этот раз Пистон не оставит с машиной никчемную шестерку. «Волга» — это их «колеса», возможность свободно передвигаться, в случае необходимости быстро исчезнуть с места преступления. Пистон оставит у машины одного из боевиков — но без оружия.

И тут в голове у Олега Степановича постепенно, как проявляется негатив в ваночке фотографа, начал оформляться план.

Неслышно, словно тень, скользил он по знакомым перелескам. Вот и шоссе. Точно! Темный силуэт «волги» виднелся поблизости, именно в том месте, где он ожидал. Более того, ее развернули в сторону Москвы, на вершине небольшого уклона.

— Папа, что у тебя? — послышался голос в наушнике-улитке.

— Порядок. Вижу их машину. А у тебя?

— Рэд рычит и рвется с цепи. Я включил освещение, но из дома не выхожу. Сейчас посмотрю со второго этажа в ночной бинокль.

Пауза.

— Они здесь, на том самом холмике, откуда ты снял наблюдателя. Что делать дальше?

— Открой дверь и прикрикни на Рэда, погромче. Из дома не выходи.

— Ладно.

Крышка капота «волги», стоявшей на обочине, была поднята, и едва различимая в темноте фигура склонилась над двигателем, освещенным тусклой лампочкой. Олег Степанович остановился у кучи песка — здесь начали ремонтировать покрытие дороги — снял ботинки, носки, снова надел ботинки. Носки засунул один в другой, до половины насыпал внутрь песок и для пробы взмахнул в воздухе. Тяжелый влажный песок — грозное оружие и не оставляет следов.

— Андрей, больше я не буду пока разговаривать, — прошептал он в микрофон. — Скорее всего, через несколько минут они побегут обратно, к машине. Но если перелезут через забор, не мешай им. В случае необходимости выстрели в воздух. Не подпускай к Рэду. Все, что случится, передавай мне я слышу тебя, только не могу говорить. Семь-три.