Днем с огнем

— Именно! — Таша изящно шевельнула пальцами. — Балаган Лемана изволили посетить Николай I вместе с наследником. О Лемане говорили, Лемана хвалили. Но все это — о балагане, личность Лемана как будто никого и не интересовала. В заметках современников нет ничего, кроме впечатлений о представлениях и яркости оформления балагана. Биография? Нет, не слышали. У Лемана был брат, с которым они вместе прибыли из Европы. Брат остался в Москве, Христиан перебрался в Петербург. Еще у Лемана был зверинец. Сам Леман выступал, как паяц. Но славу ему принесли балаганные постановки пантомим-арлекинад. С совершенно невозможными, фантастическими "превращениями".

Бартош вытянула шею, ожгла меня взглядом льдисто-серых глаз. Я запутался в пуговицах жилетки, криво их застегнул.

— Эффекты с фантастическими превращениями достигались некими машинами, — не дождавшись от меня реакции, продолжила Наталия. — "Черный кабинет", так они назывались, со сложной системой зеркал.

— Снова зеркала? — "проснулся" я, отвлекаясь от петель на жилетке.

— Снова зеркала, — Таше надоела моя возня с пуговицами, и она, стряхнув мои руки, за пару секунд привела мою форму в порядок. — Я немало любопытного нарыла о сюжетах представлений. Мне очень понравилась фраза из газеты: "Распустить храм, раздеть чертей и поджечь фейерверк".

— Это все еще про театр или уже про власть, пришедшую на смену царской? — вставил реплику.

— Смешно, — изобразила слабый хлопок в ладоши Бартош. — Так вот, про феерии, точнее, про пожар. Загорелись стропила. Между пантомимами на сцену выскочил актер и закричал: "Господа, пожар, горим!" — за что сорвал аплодисменты. В одном письме мне попалась версия, что: "Горим!" — вскричал сам Леман. Тут не знаю, других подтверждений не нашла. Дальше было красочно и ярко, в стиле балагана Лемана: играла музыка, пылали декорации, вся сцена была объята пламенем. Публика кричала: "Браво!" — правда, потом до зрителей дошло, что огонь не совсем театрален, и тогда началась дикая давка. Погибли почти все, кто был внутри. Горящее здание оцепила полиция, никого не пуская до прибытия пожарных.

— Не пуская внутрь или наружу? — спросил я, внутренне содрогаясь: Таша оказалась хорошей рассказчицей, не зря столько художественной литературы прочла на брейках. Я это представил, все, что она говорила.

— Не могу сказать, — с сожалением ответила девушка. — Через четверть часа от возгорания сцены все было кончено. Обрушилась на потеху собравшимся на площади зевакам стена, а внутри — черные головешки, груды трупов, человеческий костер. Сто двадцать шесть человек — по полицейским сводкам — погибли. По неподтвержденным данным, жертв было вдвое больше. Леман — выжил. Он прогорел финансово, и в тридцать седьмом тайно покинул город. Возможно, и страну — дальнейшая его судьба неизвестна.

— О! Тут АБ нарисовался! — влез в диалог какой-то радостный Шпала. — Все в силе? Ты в деле? Хо! У вас тут приват-рум?

Это Таша, совершенно теряющаяся за широким мной, сделала шаг в сторону. И наградила Макса фирменным арктическим, ничего хорошего не сулящим, взглядом.

— Свали, — отмахнулся я от приятеля.

— Понял-понял! — Находько поднял руки вверх. — Испаряюсь!

Бартош чуть слышно вздохнула, протянула руку к моему горлу. Бабочку поправить.

— Вспомнишь паяца — он тут как тут, — озвучил я.

Ворвался в увлекательный исторический экскурс Находько, а неловко стало мне.

— Казалось бы, нет ни малейшей связи между горевшим три дня Зимним Дворцом, и пятнадцатиминутным кострищем из людей в театре Лемана, — отмахнулась от моей фразы про паяца Арктика и продолжила свой экскурс, как ни в чем не бывало. — И у меня нет никаких доказательств. Только ощущение: эти пожары случились не просто так. Что-то необходимо было пропустить через пламя, не считаясь с жертвами, как людскими, так и из дорогой дворцовой обстановки.

Я задумался. Конечно, живых свидетелей, чтобы спросить, права ли Таша, мы вряд ли встретим. Раньше я сказал бы, что гарантировано не встретим, но то было до знакомства с рядом представителей "заповедника гоблинов". Я доверял чутью Бартош. Возможно, кроме видения бук за печками, сила крови проявилась в ней и в интуиции. И да: по мере того, что я слышал, сам проникался историей. И тоже ощутил некую незримую связь этих двух разнесенных по времени пожаров.

Может, мы оба видим то, что хотим увидеть.

Таша пытливо заглянула мне в глаза. Кивнула, найдя, наверное, там отражение своих собственных мыслей.