Дневная битва

– Иначе бы я и не поступила, но все равно гордиться нечем.

Элона хмыкнула.

– Может, и нет, но это стоило тебе таких усилий, что я горжусь тобой, девонька. Ты знаешь, я скупа на похвалы, несмотря на твои заслуги… Не ожидала, что решишься. И рада, в конце концов, что в тебе есть кое-что от меня.

Лиша нахмурилась:

– Иногда, мама, я думаю, что во мне и без того слишком много от тебя.

– Радуйся, что повезло, – огрызнулась Элона.

– С чего такая перемена? – спросила Лиша. – Ты же сама убеждала меня выйти за Ахмана и стать королевой.

– С тех пор я присмотрелась к его порядкам и ни в коем случае не хочу прожить остаток молодости под семью слоями тряпья, из которого только глаза выглядывают. – Она взвесила свои груди, едва уместившиеся в платье с глубоким вырезом. – На что такие дойки, если нельзя их показать и посмеяться над тем, как мужики пустят слюни, а бабы закипят?

– Остаток молодости? – вскинула брови Лиша.

Элона вызывающе зыркнула на нее:

– Пощадить воина означало бы рискнуть всем, ради чего ты трудилась. Возможно, ты малость переборщила с трагедией, но нельзя отрицать, что путешествие пошло на пользу Лощине. Ты выкупила условный мир, изучила вражеский стан, вразумила вождя и посеяла в нем сомнения, узнала о мозговых демонах и магии костей, а потом вдруг сдулась и застыдилась. Будь жива карга Вруна, она гордилась бы тобой больше, чем Джен Лесоруб – призовым быком.

– Надеюсь, – слабо улыбнулась Лиша. – Мне кажется, что она бы во мне разочаровалась.

Элона отвернулась к окну и критически рассмотрела свое отражение. Хотя мужчин рядом не наблюдалось, она поправила волосы и одернула подол.

– Может быть, капельку. Любая ученицы Бруны – ночь, да любая моя дочка! – должна уметь покувыркаться в свое удовольствие и не заделать дитя.

К щекам Лиши прихлынула кровь.

– Что?

Элона указала на гадкую лужу, не выказав желания помочь ее вытереть.

– Девонька, я повидала много твоих истерик, но ни разу не видела, чтобы тебя при этом тошнило. Ночь, да я вообще не помню, чтобы тебя рвало! Тебе достались не только мамочкины дойки и корма. Ты унаследовала мое железное брюхо, – улыбнулась она и похлопала себя по животу. – Но я блевала, как кошка, когда вынашивала тебя.

Разбушевавшийся желудок Лиши застыл. Она попыталась сглотнуть, подсчитывая дни с последних месячных, но не сумела из-за кома в горле.

Неужто?..

С отчаянием большим, чем то, с которым тянулась за ночным горшком, Лиша бросилась к своему фартуку. Как шариками жонглер, она принялась орудовать инструментами и травами, измельчала и смешивала ингредиенты, пока не наполнила крошечный фиал жидкостью молочного цвета. Затем взяла у себя мазок, опустила материал внутрь и затаила дыхание.

Легкие не выдержали задолго до того, как началась реакция. Она нарочно отвернулась и считала по тысяче, дабы отмерить минуты, которые должны пройти до того, как жидкость станет розовой.

«Одна тысяча. Две тысячи. Три тысячи…»

– Ты и так знаешь ответ, – заметила Элона. – Хватит грызть ногти – лучше подумай, что делать.

– Делать? – Лиша вскинула брови.

– Не морочь мне голову, чадо, – осерчала Элона. – Я тоже была в подмастерьях у Бруны. Ты можешь покончить с проблемой раз и навсегда, если захочешь.

– Да неужели, мам? – горько спросила Лиша. – Ты убалтывала меня родить ребенка, сколько я себя помню, а теперь предлагаешь его убить?

– Это пока не ребенок, а только идея. К тому же дурная. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: младенец проделает в наших метках такую брешь, что въедет сама матерь демонов.

«Сто тысяч. Сто одна тысяча. Сто две тысячи…»

Лиша так замотала головой, что в ней загудело.

– Нет. Если меня уже тошнит, это жизнь, а не идея. Ты сокрушалась, что я промотала мой расцвет, и ты не ошиблась. Если Создатель посылает мне ребенка именно сейчас, я приму его.

Элона закатила глаза:

– Ты, девонька, выбрала неудачное время почтить Канон. – Она пожала плечами. – Но раз не хочешь вытравить плод, лучше быстренько да прилюдно кого-нибудь соблазнить, чтобы не потерять время.

У Лиши отвисла челюсть.

– Мама, клянусь, если ты произнесешь имя Гареда…

Но Элона удивила ее очередной пренебрежительной отмашкой.

– Ха! Есть партия получше, чем Гаред Лесоруб! Ты насобачилась – теперь ступай к другому Избавителю. Ясно как день, что его распирает и он нуждается в дойке. Обойдись с ним так же ласково, как с пустынным демоном, и оба будут есть у тебя с руки, а к зиме станут шелковыми.

– Или передерутся, имея за собой всю соответствующую мужскую братию, – фыркнула Лиша.

– Это всяко случится, ты знаешь. Зато ты укажешь где и как.

Лиша скривилась:

– Мама, твои разумные речи ненавистны мне больше всего на свете.

Элона гоготнула.

– Меченого не удастся убедить, что ребенок его, – сказала Лиша. – Он не прикоснется ко мне. Ему страшно породить дитя, испорченное его демонической магией.

Элона пожала плечами:

– Тогда скажи, что пьешь яблуневый чай. Замочи листья и поставь у него на виду. Скажи, что тебе просто нужна разрядка.

Лиша покачала головой:

– Он не настолько доверчив, мама.