Дневник. 1873–1882. Том 2

Действительно, в седьмом часу вечера, когда мы только что кончили обед среди собравшегося, по обыкновению, воскресного нашего кружка, вдруг вбегает мой сын – дежурный сегодня флигель-адъютант – и объявляет, что приехал из дворца по приказанию государя, чтобы объявить мне о подписании мира. Вслед за тем фельдъегерь привез мне от государя телеграммы великого князя и графа Игнатьева. Возвращая их государю, я приложил письменное поздравление, которое возвратилось ко мне с отметкою карандашом: «Спасибо от души тебе; ибо твоему усердию мы обязаны многим в достигнутых результатах». Пушечные выстрелы из крепости возвестили городу радостную новость; улицы и без того были уже иллюминованы и украшены флагами (по случаю праздника вступления на престол), к тому же сегодня первый день Масленицы и потому на улицах толпы народа и большое оживление.

20 февраля. Понедельник. Сегодня были во дворце выход и благодарственный молебен по случаю заключения мира. Перед выходом я был у государя, который показал мне полученную вчера от султана телеграмму и ответ на нее, а также телеграмму государя к императору Вильгельму и его ответ. Граф Игнатьев телеграфирует, что подписанный договор весьма близко подходит к проектированному им в Петербурге, с некоторыми лишь частными вариантами; что территория будущего княжества Болгарского прикасается к Эгейскому морю, а денежное вознаграждение определено в 300 миллионов рублей.

На выходе не было конца поздравлениям. Однако же общая радость парализуется опасениями враждебных действий со стороны Англии и Австрии. Счастливый мир, подписанный у ворот Константинополя, и все плоды блестящей кампании могут быть опрокинуты на предстоящих конференциях. Поэтому государь согласился с моим мнением, что следует несколько выждать, прежде чем приступить к возвращению наших войск из Турции. Если в самом деле Англия серьезно замышляет войну с нами, то для нас весьма важно удержать в своих руках Босфор как вход в Черное море. Подписанный вчера в Сан-Стефано договор назван «предварительным», paix préliminaire

; требуется еще санкция Европы; и утвердит ли она беспрекословно все подписанные условия – еще неизвестно…

От великого князя Николая Николаевича получено прискорбное известие, что вчера скоропостижно умер князь Черкасский; как сказано в телеграмме – от апоплексии мозга. Перед этим он выдержал сильный тиф; начал было поправляться и уже занимался делами, так что кончина его последовала совершенно неожиданно. Жаль человека умного и способного. Он имел свои недостатки, навлекшие на него нападки со всех сторон. Но при нашей бедности в людях, обладающих государственными способностями, потеря такого человека крайне прискорбна.

25 февраля. Суббота. Подписанный в Сан-Стефано мирный договор, как кажется, ратифицирован султаном; граф Игнатьев собирается завтра выехать из Константинополя вместе с турецким военным министром Реуф-пашой, отправляемым сюда в качестве чрезвычайного посла, для окончательного обмена ратификациями. Между тем ведется деятельная дипломатическая переписка уже не о конференции в Бадене, а о конгрессе в Берлине. Почти все кабинеты уже изъявили согласие на это новое предложение; Венский кабинет принял его даже с удовольствием. Вообще, отношения наши с Австро-Венгрией сделались в последние дни несколько мягче, даже любезнее; но в газетах венских и пештских уже заговорили о занятии Боснии и Герцеговины [а это было бы лучшим признаком желания Венского кабинета возвратиться к прежнему секретному соглашению с нами]. В Лондоне перенесение конференций в Берлин принято с гримасой, с оговорками.

В течение минувшей недели завязалась по телеграфу переписка с главнокомандующим действующей армией относительно возвращения части войск в Россию и предстоящего распределения сил. Государь безусловно одобрил предложенные мною соображения, но сам еще не высказывает никаких определенных мнений. Я настаиваю на том, чтобы его величество собрал у себя некоторых компетентных лиц для совещания о стратегическом нашем положении в случае войны с Австрией и Англией.

Канцлер наш несколько поправился, начал снова приезжать во дворец и доволен перспективой конгресса в Берлине, где готовится пускать громкие фразы перед другими chefs de cabinet. Кажется, только от Англии будет просто уполномоченный – лорд Лайонс.

26 февраля. Воскресенье. В первый раз день рождения наследника цесаревича празднуется с особой торжественностью – большим выходом при дворе. Для объяснения этого нововведения ожидали какого-нибудь знаменательного обращения государя к дипломатическому корпусу, однако ж ничего подобного не было: государь, проходя через тронную залу, поговорил вполголоса с каждым из дипломатов поочередно, начиная с лорда Лофтуса, с которым, как говорят, был любезен, и кончая князем Гикой, которого, говорят, резко оборвал.