Дневник

С Юрьевецкого берега – вниз,к колокольне в четыре окна.Деревенские ласточки в них.Над крестами возвышенный нимб.Что прошло, то уже – не догнать.Что осталось – священный сосуд.Что хранит – у него на роду.…И Медового Спаса росуюрьевецкие дети сосут.Юрьевец—Москва, 14–21 августа

2. Пожар

Погорелец-амбар, где хранились сокровища… В нёмвсё, что нужно для жизни, и больше, для памяти лет.Что не тонет в воде, не сгорает напрасным огнём…

Упираюся лбом, окольцованный в детстве, телец.В старом коробе вкус ветхой родины, с запахом пчёл,горьким мёдом, что слаще заморского сахара. Густнепрерывный поток (перешёл, переплыл, перечёл?)…И горит предо мной, наяву, «несгораемый куст».Парфёново—Москва, 14–22 августа

3. Ночлег

Не в горячих Жарках, домотканом Парфёнове бытьот утра до утра.Амальгамы следы собирая в единую быльпо осколкам утрат.Обойду деревеньку по кругу и вспятьна последней росе…Здесь, должно быть, и ангелам спать

приходилось… Проселстарый мир у реки…В чёрной баньке не топится печь.Тут меня нареклии вскормили… И надобно лечь.Жарки—Парфёново—Москва, 14–22 августа

Кому печаль…

Отрывается яблоко. В мирной осаде сады.Древо мечет снаряд. Укрывайся, кому повезёт.Плодородия шаг. Всё его захватили следы,но антоновки след даже пёс твой, увы, не возьмёт…Ближе к городу он всё отрывистей – точка, пунктир.Ближе к городу дождь каплей точит отрады оплот.Нет ни яблока, ни и собаки уже на пути,

но всё вижу – летит и ложится на землю апорт…Лето, осень, зима, грусть и яблоки, радость поверх.И за всё ты в долгу, и свободен, однако, пока…И не знаю, кому я печаль золотую повем,что, как яблоко, вниз отрывается не напоказ…Август, Успение

Рим

Быть несчастным в Италии?! Можно ли?! Падает Римв одночасье, когда отступает душа.Дух молчит. Монотонно горят фонари.Бьётся жизнь о века, и грядущее ждёт, не дыша.Что Великому мы, проходящие гаснущим днём?!Он стоит как стоял, на своём, безучастен и щедр.Но, бегущая сквозь, остаюся пожизненно в нём,

из живого огня и воды сочинённая дщерь.Рим—Москва, октябрь

Дорога (Вспоминая Гоголя)

…Вниз по улице Папы такого-то, лестница, спуск.Через площадь и в щель, на столешницы мрамор, в уют.Что написано – вслух, помаленьку… За этим – под спудобнажённой души… И – в огонь… И поныне – под судпоколений, что память верёвками вьют…В обветшавшем кафе пахнет Гоголем, временем, сном,пряным кофе, промасленной булкой, толпою зевак…Знать, с которою нас ненадолго сюда занеслов час, когда наяву отдаётся былое на сломи страшит стихотворца, как прежде, родная зима…23 октября

Небо