Дневник черной смерти

«Дай бог, милый Чосер, – подумал он, – чтобы ты смог припрятать для меня драгоценную бумагу!»

Держась около стены, он двигался по окружности внутреннего двора, пока не увидел знакомое здание, а за ним маленькую часовню, в которой когда-то подверг карантину солдата Мэттьюза и беднягу портного Изабеллы.

Остановившись перед часовней, он замер; воспоминания нахлынули на него. Перед внутренним взором возникло тело портного, навалившееся на кипу набросков Изабеллы, и ужас в глазах Мэттьюза, когда он понял, что его товарищ по заключению болен чумой. Взгляд Алехандро переместился к тому месту, где упало пронзенное стрелами тело молодого солдата.

В ушах снова зазвучали свист летящих к цели стрел и потрескивание погребального костра. Запах горящей человеческой плоти, наверно, никогда не изгладится из его памяти, а стыд за то, что он обрек на бессмысленную гибель славного, храброго человека, вечно будет отягощать душу.

– Сэр…

Алехандро быстро надвинул на лицо маску, повернулся и увидел стоящего в десяти шагах позади солдата, примерно возраста Мэттьюза в те давние времена. Пугающее, почти сверхъестественное сходство этих двух людей завораживало – как и Мэттьюз, солдат был высокий, крепкого, здорового сложения; человек в расцвете молодости и силы.

Солдат сделал несколько шагов к Алехандро.

– Вы, наверно, заблудились, сэр. – Он взмахнул рукой в сторону центральной башни. – Празднество будет вон там.

– Нет, – быстро ответил Алехандро. – Я намеренно пришел сюда. – Его взгляд переместился на ящик для подаяний, из-за которого торчал краешек пергамента цвета слоновой кости. – Просто хочу сделать пожертвование в честь свадьбы принцессы.

– А-а… Понятно. Что же, это ваше право. Уверен, король будет вам признателен. А потом, пожалуйста, идите вон туда, к входу в главный зал.

Алехандро кивнул, повернулся к ящику, бросил в него монету и подумал не без удовольствия: «Это плата за то, что я отберу у тебя. Теперь слово „кража“ будет здесь неуместно».

С приглашением в руке он влился в толпу и позволил ей нести себя к распахнутым дверям замка, хотя теснота с каждым мгновением все сильнее действовала ему на нервы. У входа он протянул караульному приглашение, надеясь, что тот не слышит, как сильно колотится под плащом его сердце. Караульный бросил на него беглый взгляд и пропустил взмахом руки.

Музыка и смех эхом отдавались в огромном зале. Повсюду горели свечи и факелы, придавая еще большую живость ярким, разноцветным костюмам. Алехандро двинулся в обход по периметру.

Где-то в этой толпе его дочь.

Он так остро ощущал ее присутствие, как будто она стояла рядом. Глядя сквозь прорези капюшона на одного человека за другим, оценивая их рост и манеру держаться, он быстро проходил мимо тех, кто заведомо не мог быть Кэт, и задерживался около прочих. Постепенно им начала овладевать паника; здесь такое множество людей, а в его распоряжении так мало времени, чтобы найти ту, по ком истосковалось сердце!

В передней части зала возвышался помост, на нем установили ряд резных кресел. С одной стороны помоста, у стола, суетились слуги, расставляя тарелки и приборы. Глянув вверх, Алехандро увидел свисающую с потолка огромную люстру и внезапно почувствовал себя совсем маленьким. По силам ли ему справиться со своей задачей в окружении всего этого великолепия и пышности? Казалось, Виндзор снова, как это почти произошло когда-то, вот-вот проглотит его…

Он почувствовал, как что-то легко прикоснулось к нему, и замер на месте.

«Пожалуйста, добрый Бог на небесах, пусть это окажется не солдат, не стражник или, хуже того, не человек, способный узнать меня, если я буду вынужден снять маску».

Он повернулся как можно медленнее и увидел рядом, на расстоянии вытянутой руки, человека… кажется, женщину… в наряде аббатисы.

Несколько мгновений аббатиса в белом, мягко ниспадающем одеянии стояла молча, как бы оценивая его, а потом поклонилась – не присела, как он ожидал.

– Вот как нужно правильно кланяться, – послышалось из-под маски.

Он ошеломленно замер, снова охваченный воспоминаниями.

«Вот как нужно правильно кланяться», – сказала ему когда-то маленькая девочка, о которой он тогда знал лишь, что ее зовут Кэт. И потом, не хуже любого отпрыска высокопоставленной семьи, она отвесила ему глубокий поклон в пояс, выставив одну руку вперед, а другую отведя назад. И широко улыбнулась, обнажив только начавшие отрастать верхние зубы.

Но голос… ее ли это голос? Этот голос звучал ниже, чем ему помнилось.

Однако сейчас она уже женщина в расцвете лет. Для него она по-прежнему оставалась девушкой с венком простых цветов на голове – такой, какой была в день своей свадьбы с Гильомом Калем. Беды и время наверняка не прошли для нее даром, оставив следы, которые он был не в состоянии предугадать. Он нервно втянул воздух, сделал шаг вперед, наклонился, чтобы его могла слышать только аббатиса, и тихо проговорил:

– Благодарю за прекрасно преподанный урок. Такое впечатление, будто прежде вы уже обучали кого-то этому искусству.

Аббатиса тоже придвинулась поближе.