Дневник интриганки

– Как всегда. Пойду на работу. Потом вернусь с работы.

Наши взгляды встретились. Он улыбнулся.

Тогда я вдруг поняла: вчера он знал, что я не сплю. И этим легким прикосновением к моей голове он хотел мне что-то сказать, то, чего произнести не мог. Но ведь и я не могла. Иной раз только зарождающиеся и еще очень хрупкие чувства сложно облечь в слова. А может, и не нужно. Это его прикосновение сказало мне больше, чем могли бы сказать слова.

Глава 19

Прощальный подарок

Свой последний день в Петербурге я провела, как ни странно, с отцом. Денис уехал в реабилитационный центр. А Лия, хоть пока и оставалась еще в городе, постоянно была чем-то занята.

Мы с Андреем пошли в кафешку, где он постоянно заказывал еду. Сюда я часто приходила с друзьями. И даже официантка узнала меня. Впрочем, как и моего отца.

Мы заказали свои любимые блюда, поговорили о меню, о дизайне интерьера и о людях за соседними столиками. Темы моего отъезда мы старательно избегали. Но вечно так продолжаться не могло.

Возникла та самая пауза. И тема отъезда нехотя, точно плененная в болоте лишних слов, все-таки всплыла.

– Ты наверняка счастлива, что едешь домой! – заметил Андрей, промакивая рот салфеткой.

– Счастлива не совсем то слово, – ответила я. – Рада скорее. Счастлива я буду увидеть маму.

– А подругу?

Поскольку я замешкалась, отец понимающе закивал.

– Ты нашла здесь новых друзей. Знаешь, это нормально. Ты растешь, и в твоей жизни неминуемо будут появляться люди, которые смогут дать тебе что-то новое.

– Таня хорошая, – точно оправдываясь, выпалила я. Вышло как-то по-детски и неуместно.

– Никто не утверждает обратного. Просто ты переросла вашу дружбу.

Мне не хотелось это признавать тогда и сейчас не хотелось. Думать, что Таня – дорогой человек в моей жизни – перестала мне быть интересна, было слишком мучительно. Я испытывала вину за свои мысли и за то, что не сдержала слова, данного подруге. Оставить все маски, которые мне здесь пришлось носить, у меня не получится. Какие-то наверняка поедут со мной домой, слишком они прилипли ко мне. А какие-то мне просто необходимы, чтобы скрывать за ними то, что я не прежняя – я другая.

Отец наблюдал за мной поверх бокала с красным вином.

– Неплохой урок получился, да? – усмехнулся он.

Я моргнула в ответ.

– Вот уж кто счастлив, так это ты. Свобода! Снова сможешь водить женщин и жить, как будто ничего и не было.

– Считаешь, счастье моей жизни составляют женщины в моей спальне? Я без проблем могу снять номер.

Я с любопытством посмотрела на него.

– Так что же для тебя счастье? Если не женщины, тогда что? Твоя работа? Это ведь ради карьеры шестнадцать лет назад ты наплевал на своего ребенка!

Он кривовато улыбнулся.

– А я все думал, когда же ты это скажешь!

– Ну вот, дождался, я сказала.

Андрей задумчиво опустил глаза и посмотрел в свой пустой бокал.

– Мой отец был профессором, а мать врачом и кандидатом наук, я единственный их сын. От меня так многого ждали, я не мог прийти к ним и сказать, что обрюхатил девчонку из Харабали и сделал их бабушкой и дедушкой, когда они ждали от меня совсем другого.

– А где сейчас твои родители?

– Умерли.

– И что, они гордились тобой, ты оправдал их надежды?

Он замолчал так надолго, что я забеспокоилась.

– Я не знаю, – наконец сказал он. – Но последний наш с мамой разговор был о том, что она хотела бы увидеть внуков. Ты бы ей понравилась.

– Только не говори, что жалеешь, – фыркнула я, а сама затаила дыхание и ждала.

Но он сказал совсем не то, что я надеялась услышать.

– Стефа, ты чудо, но я доволен своей жизнью, машиной, квартирой, работой, достатком, женщинами. Стать плотником в Харабали, не закончить университет, ничего не добиться, жить с нелюбимой женщиной, но быть тебе хорошим отцом – для меня слишком мало.

Я не отдавала себе отчета, насколько хочу услышать совсем другое. Меня кинуло в жар, кровь, словно огонь, заструилась по венам. Он никогда не любил мою маму, и это было так больно и горько. А для меня она была лучшим человеком на свете. За месяцы жизни тут я забыла, как отец смотрел на маму – с брезгливостью и досадой. Так он смотрел вначале и на меня. Но потом… Он перестал так смотреть? Или я продалась? Если откинуть мою обиду и горечь, разве он плохо обо мне заботился? Наверно, оттого мне так скверно на душе. Он был хорошим. И он был бы еще лучше, если бы я могла знать его всю мою жизнь.

– Что я тогда смог бы тебе дать? – вздохнул Андрей. – А теперь…

– Теперь мне ничего не нужно, – глухо произнесла я, не глядя на него. – А тогда ты мог бы подарить мне свое время. – Я провела пальцами по часикам. – Но ты подарил мне часы от Картье спустя шестнадцать лет. Может, кто-то и ценит Карьте настолько высоко, но это не я. Я и о Картье узнала только здесь, собственно, как и о тебе.

Андрей побарабанил пальцами по столу.

– Может, нам не стоило затевать разговор по душам, вышло неважно!

Он прав, но разве это изменит уже сказанное.

– Я уже сыта. – Я отодвинула тарелку. Видела бы мама, не доесть гарнир за такие деньги! – Пойдем? Мне нужно собрать чемодан.