Дневник Маленькой Королевы

– Разумеется. Это про интриги и государственные перевороты. Женщина должна иметь своё мнение, но если оно идёт в разрез с мнением супруга, то приводит к полнейшему взаимному непониманию. Научись слушать и слышать и тогда научишься договариваться.

– А доверие? Повелитель сказал, что оно поможет…

– Он прав. Если ты будешь доверять ему, причин для споров будет меньше. Мне кажется, ты сможешь побороть свой страх перед ним.

– Не знаю…, – призналась я и опять задумалась. Он вроде и не страшный, пока его не видишь. А учитывая, что после ритуала он живёт моими чувствами, мне точно следует быть милосердней. Живо представила главнокомандующего, который моими «стараниями» боится самого себя. Кстати, как раз настал очередной момент, когда пора немного осмелеть. – Ваши Величества, – обратилась я к королевской чете, чем, кажется, удивила обоих.

– Виделись с утра, – поправила меня королева Дорис.

Я понимала, что такое обращение в течение дня не обязательно, но, как ещё снохе можно к ним обратиться. Называть родителей повелителя господином и леди теперь было неприлично.

– Сейчас для нас всех будет не простой момент, – предупредила Королева-Мать. – Нам попросить, тебе сделать. Но после будет так, как нужно, – пообещала и продолжила после паузы, видимо, собравшись с духом, – Ты скажешь мне «мама», а «папа» Лавилий разрешает тебе сказать, когда сама захочешь.

Я захлопала глазами и растерялась. Наша невестка называла моих родителей мамой и папой, но я даже представить себе не могла, что эти слова я буду произносить не им. И я молчала. Не вредничала. Нет. Я не смогла бы, так поступить. Просто, мне было невыносимо трудно сказать такое дорогое слово применительно не к маме, а другой женщине, пусть даже очень доброй и самой достойной. Отметая в мыслях одну причину этого не делать за другой, не стала уточнять, как к ним обращается Томилина, стараясь себя пересилить и сказать простое слово из двух одинаковых слогов. Они называли меня дочерью, имели право потребовать желаемого обращения, но вместо этого не потребовали, а просили.

Прилагая усилие, чтобы решиться, я, наконец, поднялась с кресла, подошла ближе, присела перед креслом леди Дорис на корточки. Она не отрывала своего тёплого взгляда и сразу взяла мои похолодевшие руки в свои ладони, согревая и поддерживая.

– Матушка, – губы дрожали, задуманное слово вышло смазанным, а по щекам побежали слёзы. Но большего от меня не требовали. Мы обе встали и обнялись.

– Каждый следующий раз будет легче. И лучше так… сразу, чем никогда, – пообещала она.

– Я мастерица портить наряды слезами, – предупредила, отодвигаясь, чтобы не испачкать платье второй мамы.

– Дорис, а ты сама-то признаешься? – осведомился второй папа. Я даже в мыслях себе запретила обращаться к ним по-другому. Его вопрос прозвучал с мальчишечьим лукавством, что уже не раз проявлялось в общении между ними.

– Эвиладель, – обращение ко мне с видом, ставшим под взглядом её супруга немного виноватым. – Сама я… не смогла, – она вздохнула, перед тем как признаться: – Когда моя собственная свекровь, мира её свободной душе, просила меня называть её мамой, я струсила. Раз, другой, а после уже не получилось. Томилину мы принуждать не стали. Если я сама себя не пересилила, то какой спрос с неё. Так нельзя делать; выделять одного ребёнка перед другими, но я загадала услышать твоё «мама» с момента нашего знакомства. Я так надеялась, что Даромир тебя выберет.

– Но…, – её признание удивило, – ведь тогда о нашей свадьбе и речи не было!

– Конечно, не было! Даромира очень беспокоила ситуация, которую он спровоцировал. Он понимает разницу в возрасте между вами и после знакомства с тобой первое время называл тебя не иначе как Кимириси. Он бы нам цветники разнёс, если бы мы озвучили свои надежды, а мы тешились надеждой назвать тебя дочкой, – сказал папа Лавилий.

– А тут ещё радостная весть об Ингрис и Арисгаре! Девочка тоже стала нам родной за эти годы. Мы очень рады их союзу, также как и вашему, – продолжила мама Дорис. Их слова вызвали сразу две эмоции: было приятно, что они искренне верили в правильность нашего с Даромиром брака и досадно, что все понимали – этот брак вынужденный. А ещё это прозвище – Кимириси.

Захотелось спросить есть ли у него другое значение, кроме озвученного повелителем, но сейчас мне нужно спросить кое-что другое. Переступая через смущение, вызванное последними мыслями, я еле выговорила:

– А Даромир… – испытание на смелость продолжалось, и я впервые вслух назвала повелителя по имени, – будет сильно сердиться, если Вы разрешите мне увидеться с Ви?

Отец глянул сначала на меня, потом на маму Дорис, принимая свой неподражаемый, лукавый вид.

– Переживём? – спросил он, вовлекая нас в мелкий заговор против повелителя.