Дневник над облаками

* * *

Эту последнюю запись я сделал за 11 с половиной часов до приземления.

Я упоминаю в ней, что меня разволновал разговор с Андрияном Николаевым. Он разговаривал с нами из Центра управления полетом. Говорил, что все средства поиска и встречи подготовлены, и напоминал, обращаясь к опыту нашего совместного полета ("Ты помнишь, Виталий?.."), как вести себя на участке спуска и после приземления. Он советовал не спешить, не делать резких движений.

На этот раз мы долго пробыли в невесомости, и у нас были опасения, что, приземлившись, мы будем чувствовать себя плохо. Поэтому Андриян и успокаивал нас: дескать, все будет в порядке, нормально, И в то же время он предостерегал: не делайте резких движений, из корабля сами не вылезайте, вам помогут. И я, признаюсь, сразу представил, как нас выносят из корабля на носишках…

Правда, мы помнили, что американские астронавты Джеральд Карр, Эдвард Гибсон и Уильям Поуг, которые более восьмидесяти суток находились на борту орбитальной станции "Скайлэб", после приводнения прошли по палубе авианосца. Но суть-то в том, что люк их "Аполлона" был открыт не менее чем через час после посадки: пока их выловили в океане да подняли на палубу авианосца…

А мы вышли из корабля уже через десять минут после посадки. Вышли и чувствуем: все в порядке. Тяжело, конечно, страшно тяжело — гравитация давит. Даже опускаешь глаза: не вдавила ли она тебя до колена в землю? И как будто кто-то сидит на тебе верхом. Такое ощущение.

Но носилки-то не понадобились. Сами вышли из корабля!

Через два дня, когда я после обеда спал — по утрам нас тщательно обследовали, а после обеда мы отдыхали, — в комнату вошел врач, который уже много лет рядом с космонавтами. Так вот, входит в комнату и говорит:

— Виталий Иванович, пора вставать.

А я спросонья смотрю на него пораженно и спрашиваю:

— Ваня, как ты сюда попал?

И мгновенно "привязываю" его к станции: где, в каком отсеке мы находимся. Переходной отсек? Рабочий отсек? Нет вроде…

Тут он отвечает:

— Через дверь вошел.

Слово "дверь" сразу рождает цепочку: я уже на Земле… на космодроме… Да, но почему он… И я спрашиваю:

— А почему ты на потолке?

Он ничего не ответил и быстро вышел из комнаты…

А знаете, почему я увидел нашего врача на потолке? Первое время после возвращения на Землю нам трудно было спать в горизонтальном положении — в невесомости привыкаешь, что кровь всегда приливает к голове. И несколько дней мы спали на кроватях, у которых две ножки были подняты, чтобы твоя голова находилась ниже туловища. Сначала нас опрокидывали вниз головой градусов на семь, потом уклон стали потихонечку понижать. Так постепенно мы привыкли к земным условиям!

Словом, я чувствовал себя во сне вполне естественно и, приоткрыв глаза и уже осознав земное звучание слова "дверь", тем не менее, по привычке "привязал" себя к спальному месту на боковой стенке станции, и дверь, таким образом, оказалась… под потолком. А значит, и врач вошел через нее по потолку…

Чуть позже врач уже постучал в дверь:

— Виталий Иванович, ты проснулся?

— Проснулся, проснулся. Заходи!

На следующее утро, переходя из одного врачебного кабинета в другой и все еще ощущая, что кто-то сидит у меня на плечах, я остановился и подумал: скорее бы к себе, на СТАНЦИЮ, где нет никого, кроме Пети, где ничто на тебя не давит и можно свободно, раскрепощенно плавать.