Дневник, найденный в ванне

У него были седые виски, волосы на голове высоко подбриты, напряженное неподвижное лицо аскета, во рту - золотой зуб, блеск которого напомнил мне о старичке.

- Нет, ничего подобного, - быстро произнес я. Затем, вдохновленный неожиданной мыслью, добавил: - Мне нужна лишь некоторая информация.

Священник мотнул головой.

- Прошу вас.

Он уверенно направился к алтарю. За алтарем находилась низкая дверь, освещаемая лишь розоватым светом рубиновой лампочки, подсвечивавшей какой-то образок. Коридор, в котором мы оказались, был почти темным. Повернутые лицом к стене, накрытые или завешенные кусками материи, по обеим сторонам стояли статуи святых. В комнате, в которую мы вошли, яркий свет ударил мне в глаза. Стену напротив занимал огромный несгораемый шкаф. Священник указал мне на кресло, а сам перешел на другую сторону заваленного бумагами и старыми книгами стола. Несмотря на мундир, он по-прежнему выглядел как священник, с белыми чувственными руками и сухожилиями пианиста, его виски были покрыты сеткой голубых жилок, кожа, казалось, прилегала на голове прямо к сухим костям черепа - все в нем дышало невозмутимостью и спокойствием.

- Я слушаю вас.

- Вы знаете шефа Отдела Инструкций? - спросил я.

Он слегка приподнял брови.

- Майора Эрмса? Знаю.

- И номер его комнаты?

Священник смешался. Он попытался теребить пуговицы мундира так, словно это была сутана.

- Вероятно, произошла... - начал он, но я его прервал:

- Итак, какой это номер, по вашему мнению, господин аббат?

- Девять тысяч сто двадцать девять, - ответил аббат. - Но я не понимаю, почему я...

- Девять тысяч сто двадцать девять, - медленно повторил я. Мне казалось, что я уже не забуду этот номер.

Священник смотрел на меня со все большим удивлением.

- Вы... Прошу прощения... Брат Уговорник дал мне понять...

- Брат Уговорник? Тот монах, который привел вас? Что вы о нем думаете?

- Я в самом деле не понимаю... - проговорил священник.

Он все еще стоял за письменным столом.

- Брат Уговорник является руководителем кружка монашеского рукоделия.

- Это полезное дело, - заметил я. - И что же, позвольте узнать, эта ячейка изготовляет?

- В основном литургические облачения и принадлежности для церковной службы, всякую религиозную утварь...

- И больше ничего?

- Ну, иногда... по особому заказу... Например, для Отдела Слежки и Доносительства недавно была изготовлена, как я слышал, партия кипятильников для чая с подслушивателями. А Геронтофильная Секция заботится об одежде и разных мелочах для болезненных старцев, скажем, о грелках с пульсографами.

- С пульсографами?

- Да, для регистрации затаенных влечений... Магнитофонные подушечки, в расчете на разговаривающих во сне... И так далее. Но как же так, разве брат Уговорник не говорил вам обо мне?

- Он говорил мне о различных... - я замолчал.

- Сотрудниках нашего Отдела?

- Мы говорили...

- Прошу прощения...

Священник вскочил с кресла, подбежал к сейфу и тремя уверенными движениями набрал номер на цифровых дисках.

Стальная дверь, щелкнув, приоткрылась.

Стали видны груды разноцветных, с печатями, папок. Священник стал лихорадочно рыться в них, вытащил одну, и я снова увидел его бледное лицо с блестевшими на лбу и под носом капельками пота, мелкими, как булавочные острия.

- Прошу вас, располагайтесь, я сию минуту вернусь.

- Нет! - крикнул я, вскакивая с места. - Передайте эту папку мне! Мною руководило какое-то вдохновение.

Он обеими руками прижал папку к груди. Я подошел к нему, впился взглядом в его глаза и взялся за картонный край папки, он не хотел ее отпускать.

- Девятнадцать, - медленно проговорил я.

Капли пота, как слезы, катились по его щекам. Папка сама перешла в мои руки. Я открыл ее. Она была пуста.

- Служба... Я действовал... Приказ свыше, - лепетал священник.

- Шестнадцать, - сказал я.

- Пощадите! Нет!

- Сядьте, пожалуйста. Вы не выйдете из этой комнаты, пока не получите разрешения по телефону, святой отец. Понимаете?

- Так точно!

- И сами вы не будете никому звонить?

- Нет! Клянусь!

- Хорошо.

Я вышел, закрыл за собой дверь, прошел по коридору, миновал пустую потемневшую часовню, спустился по винтовой лестнице. Снаружи часового уже не было. Я вызвал лифт - и вдруг обнаружил, что держу в руках отобранную у священника желтую папку.

Комната девять тысяч сто двадцать девять находилась на девятом этаже. Я вошел туда без стука.

Одна из секретарш вязала на спицах, другая ела бутерброд с ветчиной и помешивала чай. Я поискал глазами следующую дверь, в кабинет шефа, но здесь не было видно никаких других дверей. Это меня шокировало.

- К майору Эрмсу, со специальной миссией, - объявил я.

Секретарши словно бы и не слышали. Та, которая вязала, сосредоточенно считала петли.

"Может, нужен какой-то пароль?" - мелькнуло у меня в голове. Я еще раз окинул взглядом небольшую комнату. Вдоль стен стояли секции узких полок, разделенных вертикально на большое число узких ячеек. Над одной из них, довольно высоко, висел раскрашенный в цветочки микрофон. Обратиться еще раз значило смириться с поражением. Я положил свою желтую папку на стол той девушки, которая ела.