Дневник непроизвольной памяти

Три с половиной года назад я оказалась на благотворительном вечере, акцент которого делался на поддержке работ молодых художников со всего мира. Я вовсе не должна была и не хотела туда ехать. Попытки выцепить гениев среди массы начинающих художников закончились ещё в те времена, когда я только делала первые шаги в области искусства. Начинала с того, что занималась поиском картин для выставок. Работать с некоторыми художниками было невыносимо, а с кураторами ещё более тяжело, поскольку и та и другая когорта претендовала на уникальность и исключительность, но чаще всего отличалась лишь взбалмошностью и капризностью. После повышения, которое, к счастью, случилось очень быстро, я занималась искусством в более романтическом смысле слова: продавала оцененные временем и публикой предметы состоятельным людям. И, по правде говоря, забыла о том, как изнурительны поиски талантов среди кучи бестолковых предложений себя продать. Покупателями теперь были либо те, кто воспитал в себе чувство прекрасного уже после того, как приобрёл деньги и успел скупить кучу безделушек, либо те, кому любовь к красоте и роскоши была передана генетически. Первая категория людей сначала покупала лишь потому, что сам акт покупки чего-то редкого и дорогого заставлял их чувствовать уверенность и успех, отсутствовавший ранее. Потом, они осознавали, что на самом деле коллекционирование – это искусство в искусстве, а не власть над потреблением, и начинали прежде анализировать и изучать, и уже потом покупать, то есть жест в виде передачи денег или чека или банковской карточки был символом осмысленности и подтверждением гарантии качества покупаемого предмета. Другая же половина покупателей, это отпрыски потомственно-благородных семей, они были искушёнными, знающими, с рождения привыкшими владеть тем, что другие могут потреблять только визуально. С этой категорией людей я любила работать особенно.

Благотворительный вечер проводился в зале одного из московских театров. Привела меня туда ничего не предвещающая рутинная встреча с покупателем в офисе оценщика. Мой клиент был азиатом, до умопомрачения влюблён во всё, что происходило в период существования Древней Руси, коллекционировал предметы старины, связанные со славянской культурой, пытался выучить даже не русский, а древнерусский, и отлично понимал, что этот язык отличается от старославянского, то есть языка, пришедшего с части, находящейся географически ближе к Византии. Он объехал то, что раньше называли Русь – Киев, Новгород, Минск, и теперь в Москву приехал специально, чтобы совершить покупку, предполагаемая стоимость которой состояла больше пятидесяти тысяч долларов. Я выслушала массу историй о трудоёмких поисках картин однажды понравившейся коллекции, о разоблачении посредников, выдающих фальшивки за оригинал. Теперь, под самый вечер, мой клиент стоял передо мной будучи абсолютно счастливым, поскольку завтра сможет приобрести в собственность всё так понравившееся, и заодно звал на выставку, где будут выставлены в числе прочих картины его сына: – Он только делает первые шаги. Поедем с нами! Ему будет приятно, а мне – вдвойне.

Хотела ли я? – Нет. Могла ли? – Это было очевидно: пустой офис, вольность долгих разговоров и эмоциональные реплики лишь убеждали клиента в предрасположенности к нему, а также в наличии у меня свободного времени на вечер. Приблизительно зная, что можно там лицезреть, я вспомнила часто используемые ранее клише, по типу: "В этом есть что-то неординарное", "Думаю, с опытом придёт больше ясности", однако на этот раз поездка, казалось бы, с предопределённым сюжетом, подготовила для меня встречу, на которую не было заготовлено никаких клише.

Мы приехали около восьми вечера. Гости бродили по залу. Был открыт уже не первый ящик шампанского, художники успели перенервничать, фотографы отсняли лучшие кадры. Обстановка была более, чем приятной, я даже увидела пару знакомых, успела обменяться любезностями и потерять в толпе завтрашнего покупателя. Совсем неожиданно ко мне подошёл мужчина: русый, зеленоглазый, где-то на голову выше меня. Я всегда обращала внимание на рост, умеренная разница в росте была одним из многочисленных, и очень важным компонентом, обеспечивающим комфортное общение. Одет он был в синий костюм по фигуре, который стройнил настолько, что, кажется, делал выше, чем он был на самом деле. Тонкие губы отражали едва уловимую усмешку. Правильный, ровный нос придавал внешности вид аристократа. Такую форму носа я отмечала как достоинство и редкую находку.

– Сэм Кедвордт. Непростительное безрассудство официантов – шампанское. – он решительно подал бокал и не ожидая от меня реакции стал говорить дальше, хотя я успела буркнуть что-то типо: – Спасибо, мы знакомы?

– Я могу сказать, что вас нигде и никогда не видел, иначе мы бы точно были знакомы. – он заговорил приятным глубоким баритоном. Меня удивил тон речи, в нём сочетались спокойная уверенность, вежливая невозмутимость и безупречная размеренность. Я в ту же секунду взяла на себя роль покорного слушателя.