Дневник офицера Великой Армии в 1812 году.

Как очевидец, в силу обязанностей, которые я нес в своем полку королевской гвардии принца Евгения — вице- короля Италии, в качестве адъютанта, я имел возможность отмечать события изо дня в день. Иной раз случалось заносить воспоминания кусочком угля при зареве пылавшего дома или горевшей хижины, иногда при 28° мороза.

Со времени похода Бонапарта в Италию, т.е. с 1796 г., народы Апеннинского полуострова беспрерывно сражались в рядах французских армий в Италии, в Германии, в России, в Далмации.

Словом, с 1808 по 1814 годы 200 000 итальянцев делили с этими армиями опасности и лишения на поле битвы. Во французских рядах очень часто можно было встретить в большом числе уроженцев Пьемонта, Генуи, Пармы, Романьи, Тосканы, жителей острова Эльба и др. Вот почему я, как итальянец, рассказывая обо всем, что возвеличивает Францию, постараюсь осветить и то, что прославляет Италию.

ГЛАВА I

На пути в Россию

Милан, 18 февраля 1812.

Генерал Пино получил от начальника Главного штаба маршала Бертье приказ быть готовым к выступлению в поход с пехотной дивизией (почти 15 000 человек), двумя егерскими полками, гвардейской дивизией, увеличенной драгунским полком королевы, с армейскими отрядами, саперами и обозом.

Сегодня мы выступаем из Милана неизвестно куда.

Гольдберг (прусская Силезия), 17 апреля. Мы прошли Тироль, Баварию и Саксонию; теперь мы в Гольдберге, в прусской Силезии: предместье, 800 домов, 3 церкви, больница, школа и 5300 жителей — таков Гольдберг, лежащий на реке Каубах. Окрестности прелестны. Здесь именно к итальянской королевской гвардии должна присоединиться дивизия Пино, целиком составленная из итальянцев, затем дивизии Бруссье и Дельзона, в которые, за время их долгой стоянки в Италии, поступали все новобранцы из итальянских департаментов, присоединившихся к Франции, наконец, полки Нарбони и Марранези и бригада легкой кавалерии под начальством генерала Виллата.

Все эти войска, включая сюда артиллерию, саперов, соединенный обоз и проч., образуют итальянский контингент, который составит всего один корпус под командой герцога д’Абрантес (Жюно).

Наш поход казался нам блестящей и приятной военной прогулкой. Добродушное, терпеливое, флегматичное, культурное население всюду принимало нас ласково; и несмотря на свое утомление слишком частыми визитами французской армии, оно не потеряло своего природного добродушия, и столь же гостеприимно, как и раньше.

Подчиненные деятельно помогают своему начальству. Так поддерживается равновесие между высшими и низшими чинами нашей армии. Благородная дисциплинированность наших войск увеличивает почтение, внимательность и восхищение населения, среди которого мы останавливаемся на отдых.

На этом походе царит радость и веселье; итальянским войскам присуще в высшей мере самолюбие, рождающее чувство собственного достоинства, соревнование и храбрость. Не зная, куда их ведут, солдаты знают зато, что идут они в защиту справедливости; им даже неинтересно разузнавать, куда именно их отправляют.

Правда, у нас, как и во всех армиях, есть люди неразумные и необразованные, которые на все взирают невежественным и недоверчивым оком и делят мир на две половины: счастливую, где растет виноградная лоза, и совсем безрадостную, где нельзя получить вина. Слыша в начале каждой войны, что они должны нанести последний удар колеблющемуся могуществу Англии, солдаты, в конце концов, смешали с Англией все существующие державы. Они судят о расстоянии, которое их от нее отделяет, по числу переходов, которые уже несколько лет они совершают с одного конца Европы на другой, и все же никак не могут добраться до цели всех своих усилий — до этой пресловутой страны; она постоянно от них ускользает. Одни своими безыскусственными и грубоватыми рассказами, своим философским и воинственным видом учат других стоицизму, учат презирать страдания, лишения, самую смерть: они не знают другого божества, кроме своего повелителя, другого разума, кроме силы, другой страсти, кроме стремления к славе.

Другие — этих больше всего — не имея той грубости, которая не подходит к пахарю, только что сделавшемуся солдатом, столь же привлекательны, но поразвитее и проникнуты патриотизмом и сознанием собственного достоинства. И все это уравнивает дисциплина, пассивное повиновение — первая солдатская добродетель.

Новобранцы загрубевают, пройдя ряд различных биваков: постоянные марши дают им военный пыл и осанку.

Ветераны своими военными рассказами подстрекают новичков; частым преувеличением своих подвигов они ставят себя в необходимость подтвердить своим поведением те свои рассказы, которые нашли доверчивых слушателей.