Дневник Шизофреника

Забравшись в автобус, Катя с Шизиком спрятались на самом заднем ряду. Здесь-то они и решили передохнуть вновь; до вокзала путь был в сорок минут, а мой мальчик не был морально готов к беспрестанной болтовне со своей спутницей. По правде говоря, я иногда слушал, что она говорила. Девочка была вполне смышлёной для той, которая читала только любовные романы – наверное, она украдкой почитывала и другую литературу, но никогда не открывала этот секрет. И всё же Шизик часто уставал от неё точно так же, как даже самый умный человек в мире устаёт от умной передачи, если та преподносит всё то, что ты и так знал.

Понимая, что друг не был расположен к диалогу, девочка отвернулась к окну и принялась разглядывать пробегающие мимо дома, магазины, деревья, машины, постепенно потухающие фонари. В это время Шизик снял со спины рюкзак, который, наверное, уже почти прирос к нему, и, обняв его, задремал – видно, организм решил доспать положенные часы, урванные ночными перебежками с места на место. Катя тоже задремала, но быстро опомнилась и, поглядев на умиротворённого друга, принялась бдеть, поскольку кто-то же должен был слушать объявления остановок.

Однако зря девочка волновалась: к концу их поездки спокойствие на лице Шизика сменилось гримасой ужаса. Он, если бы не постоянно приглядывавшая за ним Катя, закричал бы, но девочка вовремя успела толкнуть его в бок. Распахнув глаза, парень, перепуганный утренним кошмаром, тяжело задышал. Взгляд его замер на проходе, на полу, рядом с чьей-то большой дорожной сумкой.

«Дорожная», выходите! – объявил водитель, обращавшийся к дряхленькой бабульке, которая всю дорогу сидела у него на ушах и чуть ли не каждую минуту причитала о том, что боялась забыться и не выйти на нужной остановке – кажется, водитель был рад выпроводить её. Например, я был рад, ведь мне, прятавшемуся от своего же мальчишки, пришлось засесть там же, рядом с водителем, и слушать те же прерывающиеся кваканьем речи бабульки о пенсии, подорожавших помидорах и внуках, навещавших её только раз в год; и ей, судя по всему, было совершенно не важно, что те жили в Америке, как сказала она сама – налетаешься тут туда-сюда. Жаль, что мой Шизик не живёт где-нибудь там, на западе, а-то эта запутавшаяся в своих градусах погода страшно вымораживала меня: утром валит снег, а уже днём моросит дождик и воет ветер.

С объявлением станции Шизик сразу подскочил, а за ним и Катя. По пути к выходу парень схватил сумку, на которую так неудачно упал его взгляд, и выскочил из автобуса. Девочка, ничуть не понявшая причину, побудившую её друга украсть чью-то вещь, всё же не отставала, а хозяин, заплывший жиром мужичок, даже не заметил, что его обворовали, ибо спал без задних ног, уронив голову на грудь.

Уже на остановке, держа в руках чужую сумку, Шизик опомнился и принялся озираться по сторонам в поисках Кати, остановившейся буквально перед его носом и всё пытавшейся понять, какая на этот раз муха укусила его.

– Зачем ты украл сумку? – наконец спросила она у него.

Только теперь парень заметил её, а затем опустил растерянный взгляд на сумку. Та была гораздо тяжелее, чем его, оставшаяся где-то в захудалом баре, основной контингент которого составляли пьяницы, ночные пяденицы и попутавшие дороги, которых эти самые бабочки опыляли. Хотя оставался вариант, что сумку забрали головорезы, но с другой стороны, вряд ли та приглянулась им, одиноко запрятанная в уголок дивана.

Кое-как совладав с собственными мыслями, Шизик виновато поглядел на девочку, будто та винила его за кражу, ибо думал, что она ничего не понимала, и растерянно ответил:

– Не знаю, как-то всё в рассудке помутилось. Мне голос сказал забрать её.

– Что за голос? – обеспокоилась девочка.

– Он всегда со мной разговаривает, когда у меня возникают проблемы, – припомнил парень.

– То есть постоянно? – отшутилась Катя, причём лицо её оставалось серьёзным и с лихвой выдавало её спутанные мысли.

– Да нет, редко, на самом деле, – на полном серьёзе ответил Шизик, приняв её шутку за чистую монету.

– И что нам с ней делать? – спросила девочка, кивнув на сумку.