Дневник служанки

– Номер 4456 по Эйрфилд-драйв в Британском квартале, – сказала она. – Телефон…

Пока Бенуа, слушавший разговор по громкой связи, записывал телефон и адрес, по улице к ним медленно подъехала патрульная полицейская машина, и Мэл, выскочив из салона, поспешила к ней, чтобы проинструктировать старшего наряда. Полицейский на пассажирском сиденье опустил стекло дверцы, и Мэл наклонилась к нему.

– Если Риттенберг куда-то уедет, сообщите в участок, а сами следуйте за ним… – Она в нескольких словах описала патрульному ситуацию и так же бегом бросилась назад к своей машине. Не успела Мэл пристегнуться, как Бенуа поспешно отъехал от тротуара и направил автомобиль к мосту, который вел на Северный берег. Мэл набрала номер Лабдена, но и его телефон переключился на голосовую почту. Немного подумав, она позвонила домой и испытала ни с чем не сравнимое облегчение, когда Питер взял трубку буквально через пару гудков.

– Привет, как дела? – спросила Мэл, старательно сдерживая эмоции. Она знала, что, разговаривая с мужем, должна оставаться – или казаться – спокойной, чего бы это ни стоило.

– Все в порядке. Ты сегодня поздно?

Он опять все забыл, поняла Мэл.

– Да, похоже, придется задержаться. У нас тут новое дело. Ты не проверял телефон? Я послала тебе эсэмэску.

– Я… черт. Я не…

– Да ладно, не важно. Я оставила тебе лазанью. Ты ее разогрел?

Молчание.

– Ты нашел мою записку насчет лазаньи? – спросила она и тут же мысленно выбранила себя за то, что сформулировала вопрос таким образом. Врач Питера настоятельно советовал ей избегать в разговорах с мужем любых намеков на то, что он не в состоянии вспомнить самые простые вещи, так как это принуждает его занимать оборонительную позицию. Что, в свою очередь, может привести к конфронтации, а конфронтация еще никогда и никому не помогала.

– Да, я разогрел лазанью, Мэллори.

Мэл предпочла не обращать внимания на его покровительственный тон.

– Вот и отлично. Не жди меня, ложись. Буду поздно.

– Убийство?

– Похоже на то.

– И кто жертва?

И снова Мэл ощутила тупой болезненный укол в самое сердце. Когда-то они с мужем подробно обсуждали сложные преступления, которые ей приходилось расследовать. Питер ван Альст был профессором судебной психологии, признанным корифеем в своей области, но год назад ему пришлось досрочно выйти в отставку по состоянию здоровья. Да, когда-то они были командой, но сейчас ей казалось, что и муж, и их отношения, и их былое единство – все утекает у нее сквозь пальцы.

– Мы пока не знаем, – призналась она. – Известно только, что некто получил серьезные ранения, которые могут угрожать его жизни. И если этот человек еще жив, время играет против него.

– Тогда… поймай там кого надо поскорее.

Глаза Мэл ожгло непрошеными слезами.

– Хорошо, Пит. Я… Мы постараемся. Сделаем все, что в наших силах.

Она попрощалась и дала отбой. Бенуа сочувственно покосился на нее, но, к счастью, воздержался от расспросов. Его сочувствие, однако, делало ситуацию еще хуже. Мэл твердо решила, что не нуждается ни в сочувствии, ни в жалости, а помощь… Помочь ей все равно никто не мог.

К чести напарника, он так и не сказал ни слова. Довольно долго оба молчали; Мэл погрузилась в собственные невеселые размышления, а Бенуа был слишком сосредоточен на плотном уличном движении. Только когда они выехали на мост, Мэл нарушила молчание:

– Сэди не возражает, когда ты задерживаешься на работе?

Бенуа улыбнулся.

– Если бы у нее был выбор…

– В управлении есть административные должности.

Он усмехнулся.

– Протирать штаны – это не для меня, Мэл.

– Я знаю.

Последовала пауза, потом Бенуа сказал:

– А убийства у нас случаются не каждый день, согласись. В спокойные дни я отрабатываю ночные смены дома. И сижу с ребенком, когда у меня выходной, так что…

– Сэди еще учится?

– Учится. Пока еще на заочном… Но ты же знаешь… она очень целеустремленная, такую ничем не остановишь. – Он посмотрел на Мэл. – Думаю, из Сэди получится отличный адвокат по вопросам иммиграции и беженцев. Я ею так горжусь, ты бы знала.

Мэл улыбнулась.

– Значит, наш мир в надежных руках.

Бенуа угрюмо усмехнулся.

– Нашим миром управляем не мы, босс.

– По крайней мере, моя группа будет в надежных руках, если руководство решит поставить во главе тебя.

– Тебе же еще несколько месяцев до пенсии! – удивился Бенуа.

Мэл криво улыбнулась.

– Может быть. А может быть, и нет.

Дневник

Прости, дорогой Дневник, я совсем тебя забросила. И я не просто ничего не писала – я официально отказалась от сеансов. Психоаналитичка мне так и сказала: «Это регресс, Кит. Ухудшение. Ты отгораживаешься от меня, а это значит, что поврежденная часть твоей личности может снова уйти вглубь, спрятаться. Я понимаю, отыскивать собственные побудительные мотивы нелегко, порой даже страшно, но без этого не добиться прорыва. А ты его почти сделала, Кит!»

Может, она и права.