Дневник Тернера

Итак, Организация была вынуждена временно умерить свою активность, хотя мы сохраняли довольно сильное военное ядро до лучших времен. Наша стратегия борьбы с Системой провалилась.

Она провалилась, потому что большинство белых американцев реагировало на ситуацию совсем не так, как нам бы этого хотелось. В общем, мы рассчитывали на положительный, подражательный ответ на нашу «пропаганду поступка», но этого не получилось.

Мы верили, что, подав пример противостояния деспотичной Системе, поведем за собой и других. Мы верили, что, принародно нападая на высокопоставленных чиновников Системы и ее важные сооружения, сумеем вдохновить Американцев по всей стране действовать так же. А эти ублюдки не желали оторвать зад от своих кресел.

Правда, примерно дюжину синагог все-таки сожгли, и в стране наблюдалось повышение уровня политической активности, однако в целом это не делало погоды. Без организации такие выступления неэффективны, если только они не распространяются по всей стране и не продолжаются довольно долгий период.

Реакция Системы на деятельность Организации возмущала многих, даже поднимался ропот, но он был далек от такого, какой мог бы спровоцировать восстание. Мы обнаружили, что тирания не так уж непопулярна среди американцев.

Для обыкновенного американца по-настоящему ценным является не свобода, не честь, не будущее народа, а его еженедельный чек. Он посетовал, когда Система двадцать лет назад стала возить его детей в школы для черных, но ему оставили его вагончик и его быстроходный катерок, и он не стал драться.

Пять лет назад он тоже сетовал, когда у него отобрали оружие, но у него остался цветной телевизор и дворик, где можно жарить мясо, и он не стал драться.

Сегодня он жалуется, что негры насилуют его женщин, а Система требует предъявлять удостоверение личности в магазине или прачечной, но у него все еще есть еда, и он не будет драться.

У него в голове нет ни одной мысли, не вбитой туда телевизором. Ему отчаянно хочется быть «приспособленным» и делать, думать, говорить в точности то, что, как он считает, от него ждут. Короче говоря, он стал как раз тем, что Система старалась сотворить из него последние пятьдесят лет: человек-как-все; великий пролетарий с прочищенными мозгами; стадное животное; истинный демократ.

Таким, к несчастью, является наш средний белый американец. Жаль, что он такой, но что есть, то есть. Очевидная отвратительная правда заключена в том, что мы пытались пробудить героический дух идеализма там, где его больше нет. Его вымыли из 99 % наших людей потоком еврейско-материалистической пропаганды, в которой они «тонут» практически всю свою жизнь.

Что же до оставшегося одного процента, то есть разные причины, почему эти люди не идут к нам. Одни, естественно, слишком своенравны, чтобы подчиняться дисциплине в Организации или где бы то ни было еще; они могут существовать только «сами по себе», как многие из них и существуют. У других свои представления, и они не желают их менять, или они не могут найти контакт с нами, так как мы загнаны в подполье. Постепенно многих из этих людей мы сумели бы привлечь в Организацию, но у нас больше не было времени.

Что Организация сделала полгода назад, так это в первый раз посмотрела на американцев реалистично — то есть как на стадо скота. И так как они оказались неспособными отреагировать на идеалистический призыв, мы стали взывать к тем чувствам, которые они понимают — к страху и голоду.

Мы уберем еду с их столов и опустошим их холодильники. Мы лишим Систему ее главной власти над людьми. А когда они оголодают, мы заставим их бояться нас сильнее, нежели они боятся Системы. Мы будем обращаться с ними так, как они того заслуживают.

Не понимаю, почему нам потребовалось столько времени, чтобы прийти к этому. Ведь нам были известны поучительные примеры продолжавшейся десятилетиями партизанской войны в Африке, Азии и Латинской Америке. Во всех случаях партизаны одерживали победу, принуждая народ не любить, а бояться их. Они принародно замучивали до смерти противостоявших им деревенских вождей и безжалостно истребляли целые деревни, отказывавшиеся их кормить, и тем самым наводили такой страх на соседние деревни, что там им ни в чем не отказывали.

Мы, американцы, знали обо всем этом, однако не оценили данные нам уроки. Рассматривая — и правильно — всех не-белых как стадо скота, мы не удивлялись, что они вели себя соответствующим образом. Однако о себе подобных — и неправильно — мы думали лучше.

Было время, когда мы были лучше — и мы боремся, чтобы такое время наступило опять, однако теперь мы всего лишь стадо, которым манипулирует, воздействуя на самые низменные инстинкты, кучка умных чужаков. Нас опустили так низко, что мы уже не ненавидим наших притеснителей и не пытаемся бороться с ними; мы попросту боимся их и стараемся завоевать их расположение.

Так оно и есть. Нам еще предстоит немало помучиться из-за того, что мы позволили себе поддаться еврейским чарам.