Дневник законченной оптимистки

Внутри меня всё обмирает. Гости? Кто? Неужели Лаптев? Руки сами собой начинают дрожать, а сердце отбивать чечетку. Я кое-как стягиваю пуховик и кидаю его на пуфик. Эх, мама! Могла бы предупредить меня по телефону. Разувшись, я сразу крадусь к узкому коридорчику, ведущему на кухню, осторожно выглядываю из-за угла.

Фух! Конечно, это не Лаптев. На кухне сидит какой-то незнакомый лысый мужик лет шестидесяти и с интересом разглядывает мамины аффирмации.

– Боже, кто это? – Я поворачиваюсь к маме.

– Мой одноклассник, пойдем я вас познакомлю.

– Нет-нет, – я отшатываюсь, – вот только не надо меня ни с кем знакомить. Я за сегодня назнакомилась уже выше крыши. Пока твой лысик не отчалит, я, пожалуй, посижу в своей комнате.

– Майя, где твое гостеприимство? – тут же переходит в режим злобного шипения мама. – Немедленно иди за стол, или завтра сама поведешь Алёну в садик.

– Что это еще за гнусные, бесчеловечные манипуляции? – почти обижаюсь я.

– Считай, я предупредила. Не заставляй меня краснеть! Иди и познакомься с гостем.

Меня передергивает, но через силу я следую за мамой на кухню.

– Вот, Толя, дочка моя – Майя! – щебечет мамуля, стреляя глазками. – Я тебе о ней рассказывала.

Лысик неуклюже выбирается из-за стола и протягивает мне руку:

– Анатолий Иваныч, однокашник вашей матушки.

Я через силу пожимаю его влажную, слишком горячую ладонь и незаметно вытираю руку о брюки. Интересно, как долго мне придется терпеть общество этого типа?

– Наденька, никогда бы не подумал, что у тебя такая взрослая дочь, – чересчур наигранно улыбается лысик. – Вы с ней просто как сестры. И даже не сразу поймешь, кто младшая.

– Спасибо, – говорю я, – за комплиментик. У меня просто жизнь была тяжелая. Полная лишений и выгоняний.

– Ой, Майя, не обижайся, – игриво хихикает мама. – Анатолий Иваныч всего лишь имеет в виду, что мы обе отлично выглядим.

– Да-да, – кивает лысик, косясь на меня с затаенной неприязнью.

– А где Алёнка? – спохватываюсь я.

– Наелась торта и ушла спать. – Мама заботливо подливает лысику еще чаю, а про меня даже и не вспоминает.

Я смотрю на часы:

– Так рано ушла спать? А ты ей зубы почистила?

– Забыла. Вот растяпа! Ну, думаю, ничего страшного не произойдет из-за одного пропущенного раза.

– Конечно, Наденька! – подхватывает лысик. – Излишняя гигиена вообще вредна! Она изнеживает организм ребенка. Ученые давно доказали.

Скрипя зубами, наливаю себе чаю и сажусь за стол. Ладно, потерплю маминого одноклассника минут пять и свалю в свою комнату. Хотя нет. Надо сначала выяснить по какому поводу он тут нарисовался.

– Значит, вы, Анатоль Иваныч, учились вместе с мамой?

– До девятого класса, – жизнерадостно кивает лысик. – Потом моя семья уехала в деревню. В Кочкино. Знаете такую?

– Никогда не слышала.

– А зря! – почти обижается дядька. – У нас грибы – во! – Он показывает что-то размером со стол и улыбается, как ребенок. – За час можно целую телегу насобирать.

– Анатолий Иваныч – моя первая любовь, – весело признается мама, и я чуть не падаю со стула.

– Серьезно?

Лысик накрывает мамину ладошку своей лапищей и ухмыляется.

– Эх, Наденька, до сих пор не могу простить себе, что упустил такую красавицу!

Мамины щеки слегка розовеют от удовольствия. Какой ужас! Может быть, этот лысик ее чем-нибудь опоил? Я смотрю по сторонам, выискивая признаки опасных бутылок и скляночек.

Мама вздыхает:

– Эх, Толенька, я ведь тебе тогда почти полгода писала.

Лысик театрально мрачнеет.

– Наверное, мать жгла письма. Ты уж прости ее: она просто не хотела, чтобы я страдал.

Ох, ты ж как трогательно! Я даже глаза закатываю. Нет, почему мама не выдергивает руку из-под лапищи этого Толеньки? Совсем не думает о приличиях.

Я с раздражением грохаю чашкой о стол.

– И какими судьбами вы у нас в городе, Анатолий Иваныч?

Его глазки тут же начинают бегать.

– По делам.

– По каким?

– Майя, невежливо приставать к людям, – одергивает мама. – Это не наше дело.

– Ну почему же?

– Майя! – Мать больно пихает меня ногой под столом. – Помни о нашем уговоре.

Я раздраженно выдыхаю:

– Помню. Просто мне интересно, как вы встретились.

Она наконец освобождает руку из капкана первой любви и неторопливо помешивает чай.

– Здесь нет никакой интриги. Анатолий Иваныч написал мне накануне, что будет в городе, вот я и пригласила его к нам в гости.

– Очень мило с твоей стороны, Наденька! – кивает лысик и сёрбает чаем.

Я тихонько морщусь. Да уж! Мило. Хоть бы меня предупредила сначала.

– Майя, ну что ты как не родная? – вдруг спохватывается мама. – Отрежь себе кусочек тортика. Анатолий Иваныч его сам испек, специально для нас.

Я кошусь на гостинец, похожий на раскисшую булку в луже сгущенки, и крохотные ростки аппетита моментально чахнут.

– Давай-давай, лопай! – поддакивает лысик и неуклюже плюхает мне на тарелку здоровенный кусок своего «шедевра». – Вон какая тощая! Неудивительно, что никто замуж не берет. Мужики, они, знаешь ли, не собаки: на кости не бросаются…