Дневник Жеребцовой Полины (часть вторая, Чечня, 1999-2002 гг.)

— Выдумки! Вранье на собаку! Трупы она не ела. Она бросалась на мародеров. Не пускала чужих людей в пустой дом в частном секторе, где раньше жила…

Большая, круглая ходила. У нее должны были родиться щенки…

Застрелили солдаты ее у нашего подъезда. Говорят, Алик пришел и убрал, чтобы я на нее не смотрела. Он меня пожалел.

Я сегодня много читаю.

Не могу прийти в себя после этой смерти. Пытаюсь отвлечься, а мысли упрямо возвращаются к очередному негодяйству нашего двора…

Эти строки ПОГИБШИМ.

 Немногим видеть тот дано Далекий и туманный берег, И снова, как давным-давно, Мы падаем у черной двери. Толпимся шумно у реки, Как будто бы достигли цели, Но… незаметны и редки, Кто сумрак вод преодолели, Сквозь частую проплыли сеть.

 Спокойны к злу и милосердью. Они не победили Смерть, Они возвысились над Смертью!

Дхаммапада.

Царевна Будур

5 марта 2000 г

Я с мамой последнее время не ругалась.

А тут ей стало плохо с сердцем! Она не может встать.

Говорит, что когда ночью сильно стреляли в садах, то у нее возникла сильная боль в груди.

Затем внутри, там, где расположено сердце, словно

что-то потекло. Ей холодно! Кладу бутыли с горячей водой к стопам ее ног и к рукам.

Мама не встает. Даже в туалет. Я подстраиваю ей «судно». И набок она не может повернуться!.. Шепчет мне: «Я лечу…» — и теряет сознание.

Я делаю маме укол лекарством кордиамин каждый час. У меня осталось шесть ампул. Есть лекарства валидол и нитроглицерин — их дали в госпитале.

Больше ничего. Да я и не знаю, что маме нужно?

Вечер.

Я очень боюсь! Дождемся ли утра?

Утром попрошу кого-нибудь с мамой посидеть. Сделаю укол.

Затем бегом отправлюсь в госпиталь за врачом и за лекарствами…

Боюсь смотреть на маму, у нее странно меняется лицо.

Сейчас я нашла книги нашего друга — профессора Вахи Нунаева.

Он кардиолог. Это его методики лечения.

Брошюры профессор подарил нам и подписал на память прошлым летом.

Читаю. Тут сказано, что нужны витамины для мышцы сердца.

Уколы следует делать каждые три часа. Я завтра обойду все палатки госпиталя МЧС!

Я решила: в настоящий момент главное — разговаривать с мамой.

Не дать ей замолчать, потерять сознание. Иначе я могу не увидеть в полутьме комнаты, когда ей станет хуже… Мой стул плотно стоит у маминого изголовья.

Я, что — бы не сойти с ума, пишу. Одним глазом смотрю в тетрадь, другим — слежу за лицом мамы… Мама едва слышно рассказывает мне о том, что она видит.

— Говори! — прошу я, ее. И при каждой паузе повторяю: — Не молчи!

Мама рассказывает:

— В нашей квартире несколько полупрозрачных существ. Они пришли за мной.

Я вижу женщину в тюбетейке, в бархатном платье в полоску. На ней надет короткий жилет.

Она сидит на коврике… Рядом черная кошка. Волосы женщины заплетены в косички.

Косичек много! Похоже, она узбечка или таджичка. Молодая. Темненькая. Нежные черты

лица. Бархатные, черные глаза. Рядом с женщиной раскрытая книга…

А прямо, напротив, у своих ног, сразу же за кроватью, мама видит мужчину. Описывает его:

— Волосы темные. До плеч. Он в белом. Лицо, глаза закрыл руками. А сейчас он убрал свои руки от лица, но стоит. Боком. Не поворачивается. Так хочется рассмотреть! Его профиль красив. Мужчина одет в просторную одежду. Подпоясан. Крупное, мускулистое тело воина…

По правую руку от кровати моей мамы — трое. Она объясняет:

— Знакомые силуэты, какие-то родные… Мама, бабушка… Полупрозрачные…

Стоят очень близко друг к другу. Печальны. Тихи. Все в длинной одежде. Гибкие, как запятые. Цвета их нарядов, едва различимы. Мама называет: розовый, голубой, кремовый…

Близко, у самой кровати мама видит, как «крутятся» маленькие человечки-гномы. Их много!

Они в черных костюмах и в черных шляпах с полями!

Мама отключилась…

Я испугалась и стала молиться. Прогонять смерть…

Мама едва слышно шепнула — выдохнула:

— Не вижу ничего. Глаза ослепли…

Я сделала маме два укола.

Терла ее ладони и пальцы. Давила на сердце и отпускала (так делают, я видела в кино).

Мама пришла в себя…

Тогда я сделала ей третий укол.

Я заставила маму выпить очень горячую воду с сахаром пару глотков.

Больше она не смогла. Вода стала литься на подушку. Постепенно мамино дыхание стало глубже. Выровнялось. Она уснула. Сейчас я все записала, чтобы не забыть…

Рассвело.

Каждые три часа делаю маме укол. Мама сказала:

— Он ушел!

Я наклонилась к ней и услышала:

— Мужчина в белом. Тот, что стоял у кровати, в ногах. Он повернулся спиной. Ушел, — повторила мама. Мама говорила с трудом.

Но, мне она смогла объяснить, что когда молилась — увидела: из угла комнаты, там, где наша дверь, на нее стал струиться бледный, золотистый с голубым поток лучей.

Она почувствовала — свет вошел в нее. И эту же минуту наступило облегчение!

Я попросила соседей, чтоб они посидели с мамой. Показала им, где лекарства.