Дневники исследователя Африки

У дамы была спокойная, исполненная достоинства манера говорить и такая же походка; я дал ей маленькое зеркало, она ушла и вернулась со своей единственной курицей и корзинкой огуречных семян, из которых делают масло. Благодаря маслянистым веществам, содержащимся в них, семена эти питательны, их жарят и едят как орехи. Она извинилась, сказав, что сейчас голодные времена. Я дал ей еще и отрез ткани. Голодные носильщики теперь бесполезны, а купить для них мы не можем ничего: местность кругом иссохшая, скупо поросшая мимозой и акацией с шипами.

14 мая. Мне удалось сделать долгий переход с носильщиками, мы шли только один и три четверти часа: на пустой желудок люди очень быстро устают. Достигли деревни вождя Хассане напротив конической горы Чизульве на южном берегу реки; Чизульве, очевидно, вулканического происхождения; она покрыта деревьями, тогда как на гранитных горах всегда видны скалы обнаженной породы. Кругом разбросаны большие пятна превосходного доломита. Может быть, он образовался от спекания туфа, который в этой стране, по-видимому, всегда изливается вместе с водой при извержении вулкана. Когда мы вошли в деревню, дочь Хассане как раз снимала с огня горшок вареной фасоли в стручках, и вождь поднес его мне. Я пригласил его разделить со мной еду, но вождь ответил, что он у себя дома, а я чужестранец и путник. Он, как и все другие вожди, знахарь, а его жена, полная старая дама, знахарка. У него никогда не было другой жены, кроме этой; четверо их детей живут с родителями. Одного из сыновей мы послали к югу купить провизии, отправили также закупать еду и нескольких носильщиков. Сироко и рис, принесенный сыном Хассане, мы оставили на хранение в их доме для идущей вслед за нами партии до ее прибытия.

Невозможно представить себе, какой ужас вселяют в местных жителей мазиту. Мазиту потрясают своими щитами, и население бежит, как испуганные олени. Я видел, как ребенок соглашался отойти на несколько ярдов за известной нуждой, только если бабушка будет стоять у него на виду. Вождь Негомано, которого арабы называют Матумора, оказал мазиту теплый прием, а потом нескольких из них убили; вероятно, это и заставило их отступить.

15 и 16 мая. Жалкие переходы, короткие из-за голода; я жалею бедняг. Носильщиков, посланных закупить провизию на южном берегу, сбил с толку болтливый малый по имени Чикунгу, и они отправились к северу, где, как нам было известно, ничего нельзя было достать. Цель Чикунгу заключалась в том, чтобы получить плату за три дня, пока они будут там бесцельно бродить. Должно быть, голод сломил их дух; я сказал им, что день, в который не сделано никакой работы, в счет не идет, и они согласились с этим. Мы платим носильщикам два фута коленкора в день или два ярда за три дня работы.

17 мая. С пустыми желудками носильщики прошли еще несколько миль и предложили перейти всем на южный берег. Поскольку это было связано также с переправой через Лоэнди, я сначала возражал, а затем – в надежде, что там удастся достать еду, – дал свое согласие, и нас перевезли на двух очень маленьких каноэ. Тем временем я послал Али и Мусу на юг, чтобы попытаться достать провизии. Они принесли для носильщиков немного зеленого сорго, и я расплатился с ними. Таковы небольшие трудности путешествия, которые почти не заслуживают упоминания. В 15́ к западу-юго-западу виден гранитный пик, название его – Чихока.

18 мая. В месте переправы видны были стоящие ребром пласты метаморфизованной породы шоколадного цвета, встречались также пятна доломита, иногда белые, как мрамор. Засуха наложила отпечаток на облик местности: все высохло, трава и листья пожелтели и стали ломкими. Вместе с тем обилие сухих стеблей влаголюбивого растения (рода травянистой акации с зелеными цветками, имеющими форму цветов гороха) доказывает, что в другое время здесь достаточно влажно. Следы людей, с трудом шагавших по грязи, сейчас засохшей и твердой, говорят, что почва здесь может даже раскисать.

Вождь деревни, где мы провели ночь с 17-го на 18-е, страдает ревматизмом. Он попросил лекарства. Я дал ему, но он потребовал, чтобы я поднес ему нужную дозу собственноручно. В качестве гонорара он дал мне корзину сироко и зеленого сорго, чему я был очень рад, так как мои люди страдали от недостатка еды, и мне пришлось разделить между ними небольшую порцию муки, которую я резервировал для себя.