Дни Крови и Звездного Света

Несколько недель назад, когда она вернулась в этот мир, чтобы собирать зубы, она, ну, в общем, отказалась возвращаться в Эретц. Не то, чтобы Кару усомнилась хотя бы на секунду, что ей придется это сделать; просто возвращаться на то место было так тяжело. В тот мир, погрязший в смерти, и в основной туннель, в частности. Эхо и жуткие, жалобные крики херувимовых летучих мышей; грязь, тьма, бледные, выкорчеванные клубневые корни, которые пульсировали, словно кровь в венах; никакой уединенности, грубые и неприветливые «товарищи» — с нее никогда не спускают глаз, всегда кто-то да следит, и... нет дверей. Вот, что было хуже всего — невозможность запереть дверь и почувствовать себя в безопасности. Никогда, в особенности, когда она работала, потому что она пропускала магию через себя и становилась совершенно уязвимой. И не стоит забывать о сне. Посему, ей пришлось найти альтернативу.

Это был вовсе не пустяк, тайно растущая армия химер в человеческом мире. Им нужно было место, которое было бы просторным, изолированным, в пределах портала Атласа, показанного ей Разгатом, и до которого они бы могли добраться и проходить между мирами. Электричество с водопроводом тоже были бы весьма кстати, но она и не надеялась найти место, которое удовлетворяло бы даже насущным потребностям.

Таким местом стала старая крепость. Она подходила просто идеально.

Крепость выглядела для всего мира именно так, как ее описала Кару в одном своем коротком электронном послании Сусанне: словно замок из песка, очень большой песчаный замок. Он был монументальным: целый город, ни больше, ни меньше, состоящий из переулков и площадей, кварталов, где могут пройти караваны, амбаров и дворцов. И повсюду гуляло гулкое эхо, возвещающее о том, что здесь давно никого нет. Создатели этого строения мечтали о чем-то грандиозном, и если взобраться на остроконечные крыши над головой, одетые на глинобитные стены, стоящие на слюдяном песчанике, можно почувствовать себя маленькой певчей птичкой.

Строение было великолепно: окна украшены витиеватыми железными решетками и резными деревянными ставенками, мозаиками из драгоценных камней и высокими мавританскими арками, изумрудно-зеленой черепицей и белым кружевом штукатурки, работы давно почивших мастеров.

И эта замечательная крепость рушилась. В некоторых кварталах крыши провалились полностью, количество башен сократилось до нескольких, сиротливо стоявших особняком, остальные практически исчезли с лица земли. Лестницы, которые вели в никуда; двери, которые открывались на все четыре стороны; высокие арки испещряли трещины.

Выше и позади крепости, склоны царапали север, где зубья Атласовых гор чуть не доставали до небес. Спереди и ниже, земля скатывалась под уклон-насыпь и убегала в сторону далекой Сахары. Это была настолько мрачная перспектива, что вокруг, куда хватает глаз, не встретишь ничего, кроме загнутого скорпионова хвоста.

Все это Кару могла видеть из своей комнаты во дворце, находящейся на самом верху. Широкий, окруженный стеной двор простирался ниже. В арочной галерее перед главными воротами, стояли несколько химер, которые замолчали, когда она проплыла мимо них. Она просто выпорхнула из своего окна — проходы и дорожки были в ужасном состоянии, и ходить по ним было небезопасно. «Зачем ходить, когда можно летать?» — и ее бесшумный, бескрылый полет, всегда заставал их врасплох. Вот и сейчас они уставились на Кару во все цветные хищные глаза буйволов и ящериц, и даже не поприветствовали ее, когда она скользнула мимо.

Дневная жара была столь сильной, что казалось, будто чья-то рука давит ей на голову. Но все же она надела тунику с рукавами, чтобы прикрыть синяки на руках, и повязала свой ремень с ножом поверх туники. Ее ножи в виде полумесяцев висели на бедрах, как перестраховка, которая — она надеялась — ей не понадобится. Все химеры все время были при оружии, так что она не выделялась; ее «товарищам» не нужно было знать, что боялась она именно их.

Почти сразу же, как только она вошла в большой зал, кто-то прошептал: «Предательница».

Этот шепоток раздался у Кару за спиной, слишком невыразительный, чтобы понять, кто это был. Это слово ранило ее в самое сердце, хотя она ничем не выдала себя, продолжая двигаться и слушать разговоры, доносящиеся из открытых щелей-окон. Должно быть, это сказал Гвита, готовящий себе еду, или Лиссет, а может Ниск, которые уже сидели за столом. Но Кару готова была биться об заклад, что это Тен. Ни у кого не было больше причин, чем у Тен, женщины-волка и последнего выжившего члена Тьяговой свиты. Тен была дружелюбнее к ней, чем большинство остальных. Что, безусловно, добавляло в ее отношение еще больше подозрительности.

«Мне нравится моя жизнь», — подумала Кару.

Даже если это и была Тен, то волчица выглядела вполне невинно, когда приветствовала Кару и принесла ей тарелку, а значит, была вне подозрений.

— Я просто собралась принести тебе это, — сказала она.

Кару бросила на нее и на тарелку подозрительный взгляд.

Это не ускользнуло от Тен.