Дни на острове

Ты, конечно, мог бы объяснить им, что твоя мама пообещала, что тебя будет сопровождать кто-то из авиакомпании, но, видимо, она не знала, что об этом надо было позаботиться за двадцать четыре часа до вылета, но, к счастью, (вчера вечером) вдруг обнаружила, что детям старше двенадцати лет можно летать и без сопровождения. Но вместо этого ты сказал: «Одному дешевле».

Твои временные бабушка с дедушкой весело засмеялись. Они пообещали присматривать за тобой, но здесь, оказавшись на солнце, мгновенно перестали тебя замечать и переключились на свои чемоданы, которые после недолгой возни, толчков и пинков все-таки заглотил багажник автобуса.

Подъехала очередная машина. И это опять не твой отец. Ты понятия не имел, что у него за машина, какого цвета и марки, и сейчас ты вдруг подумал: вообще-то, было бы неплохо, если бы тебе потрудились сообщить все это заранее. И кстати, почему мама не дала тебе его номер? Можно было хотя бы позвонить ему и спросить, как долго еще продлится это бесконечное ожидание.

Надо было достать из рюкзака телефон. Позвонить маме, чтобы она позвонила Янису, но, честно говоря, тебе вообще не хотелось с ней говорить. Ты же не просто так выключил телефон в аэропорту, едва успев попрощаться. Так что пусть он лучше пока помолчит.

С каждой бесконечно медленно ползущей секундой жара становилась все сильнее. Уже почти час у тебя по голове сползали жирные капли пота, как будто из крана, который уже никогда не закроется, а футболка скоро будет выглядеть так, будто ее вынули из таза с водой. Отца по-прежнему не было видно.

Ты посмотрел в сторону, на ничейную собаку.

— И что ты по этому поводу думаешь? — спросил ты, но собака не отреагировала, потому что это собака, а у собак есть дела поинтересней, чем отвечать мальчишкам на их дурацкие вопросы.

— Эх, — подумал ты (и произнес это вслух). — Да ладно, забей.

Собака продолжала лениво валяться и почти не шевелилась, но вдруг на секунду приподняла сонную морду и навострила висячие лохматые уши. И едва тебе в голову пришла мысль, что ты ждешь не у той изгороди и в это самое время твой отец мечется в поисках тебя совсем у другого выхода из аэропорта, ты тоже услышал рокот и кашель древнего автомобиля, который медленно подползал все ближе.

— Дела у Эльзы все хорошая есть? — Янис сидел за потертым рулем темно-серого автомобиля непонятной масти в сплошных вмятинах и не сводил глаз с дороги.

Ты сидел рядом с ним на куче желто-коричневого высохшего поролона, который вылез из порванного сиденья. Среди мусора под ногами как раз нашлось немного места для рюкзака.

— Да, все в порядке.

Он кивнул, вдавил педаль газа и обогнал грузовик под аккомпанемент взревевшего мотора.

В машине вы почти не говорили. Если кто-то из вас двоих и открывал рот, то только ради пары слов, чтобы разрушить странную тишину. Ты понятия не имел, что рассказывать своему отцу, так что единственный вопрос, который пришел тебе в голову, — тот же, что задал он, только на чистом нидерландском.

— Что? — переспросил Янис.

— В ресторане все хорошо?

— А!

Он повар, твой отец. Он всегда был поваром. Семь дней в неделю он готовил еду на кухне собственного ресторана (где он, получается, не только повар, но и директор) для туристов, которые в нетерпении занимали столики на террасе, потому что однажды какой-то человек написал в толстом путеводителе по этому острову, что в деревне твоего отца всего один приличный ресторан.

На странице сто девяносто один этого путеводителя, а если быть совсем точным, то примерно чуть ниже середины страницы, сразу над размытой черно-белой фотографией «шеф-повара Яниса Зервакиса и его ресторана „Эльза"» (всё курсивом), где он с немного дурацкой, но гордой улыбкой смотрит в камеру, рассказывается о «национальных блюдах, с любовью приготовленных из самых свежих продуктов». И это, вероятно, означает, что твой отец очень серьезно относится к стряпне.

— С рестораной дела хороший. — Он как будто нарочно менял мужской род на женский.

— Понятно, — ответил ты и подумал о старом путеводителе, который лежал на книжной полке в маминой спальне, сколько ты себя помнил, а может, и еще дольше. Иногда, когда ты оставался один, ты доставал захватанную книжку и листал ее в поисках улыбки шеф-повара Яниса Зервакиса.

Твой отец дважды стукнул по рулю, обогнал очередную машину и сказал:

— Или я должно говорить, можно лучше.

Ты озадачился: так как же все-таки у него дела — хорошо или могло быть и лучше, а он как будто прочитал твои мысли (что, конечно, невозможно, потому что люди не умеют читать мысли) и объяснил:

— Лето приходит, значит, с этой моменты я думаю, все будет мед с молоком.

— Понятно, — сказал ты, и тебе в самом деле все стало понятно.

Что спросить дальше, ты не знал, а твой отец опять уставился на дорогу.

Снова повисла странная скребущая тишина.

— А что Гарри? — раздалось через некоторое время.

— Кто?

— Гарри, — повторил Янис, продолжая смотреть перед собой. — Эта парень Эльзы.

— Ты про Кейса?