Дни, полные любви и смерти. Лучшее

Гораздо более буйным призраком (он появился грозовым утром после второй грозовой ночи) оказался Гибельный Утес. Когда вторая грозовая ночь подошла к концу, Утес из чистого упрямства решил остаться видимым. Все члены экспедиции одновременно ощутили его мощное присутствие.

– Я пришел сюда один. – Голос Утеса-призрака раскатывался львиным рыком. – Я не из тех, кто превращается в какую-нибудь крапиву или перекати-поле. Я не из тех, кто становится маленьким хихикающим медвежонком или другой игрушкой. Я не призрак и не персонаж истории с привидениями. Эти истории хороши для детей и маленьких медвежат. Я просто мертвец, голодный и бессонный, на этой планете, бедной минералами. В грозовые ночи я разыскиваю свое собственное тело там, где его оставил, влезаю в него и заполняю его гремящими молниями и статическим электричеством. Я голодный мертвец, и у меня крутой нрав. Не связывайтесь со мной!

– Это ты, парень, не связывайся с нами, – довольно резко ответил Джордж Махун. – Наш корабль оказался в весьма плохом состоянии, и нам нужно быстро улетать. Отойди с дороги, замогильное чучело, и не мешай. Элтон, заостри-ка вот эту штуку и принеси мне, да прихвати молоток потяжелее. Мне кажется, я знаю, как обращаться с голодными мертвецами.

И Джордж Махун протянул Элтону Фэду толстый и тяжелый нагель из твердого дерева. По длине и весу он был примерно с бейсбольную биту.

– Другие, настоящие призраки, для собственной безопасности рассказывают всякие байки, пока кормятся людьми и их пожитками, – продолжал давно умерший голодный Гибельный Утес. Голос его рокотал. – Они говорят: «Мы не утащим у вас из разума ничего важного. Только всякую ерунду. Таким серьезным людям, как вы, это только на пользу». Но это вранье. Мы выедаем из ваших мозгов самые ценные и серьезные вещи. И из ваших тел мы утаскиваем и съедаем самое вкусное. Мы приходим пировать вами. Из ваших кораблей и ваших складов мы извлекаем самое питательное, самое сложное: металлы, микросхемы, базы данных, кодированную память и компьютерные программы. Мы съедаем все, потому что голодны. А я еще ненасытнее, чем все остальные. Я поглощаю самую суть разума, оставляя лишь невнятицу и идиотизм. Я съедаю людей в один присест.

– Перенесено ли все необходимое с корабля в капсулу? – спросил широкоплечий, мощный Джордж Махун.

– Да, – ответило несколько голосов.

– Я съем внутренности вашей капсулы точно так же, как мы съели внутренность вашего корабля, – взревел мертвый Гибельный Утес.

– Заострил? – спросил Махун, принимая толстый нагель из рук возвратившегося Элтона Фэда.

– Конечно, – ответил Элтон, – только что-то с этой штукой не так. Она стала легче, пока я нес ее. Наверное, они могут есть на расстоянии.

– Ну ты, костлявый капитан, мне думается, я проглочу тебя на месте, – прорычал мертвец-Гибельный капитану Махуну. – Ты, конечно, большой кусок, но я не подавлюсь.

Огромный Джордж Махун одним мощным ударом сбил с ног огромного (больше себя ростом) мертвеца Гибельного Утеса.

Затем он приставил острие нагеля («Конечно, Элтон, он выгрыз всю сердцевину этой штуковины, но что тут поделаешь?») к сердцу Гибельного и крепко ударил по нему тяжелым молотом. Но деревянный нагель разлетелся на щепки и куски источенного червями (или призраками) дерева.

– Ладно, оставим его так, – сказал Махун, – я не знаю другого способа убивать мертвецов.

Шесть членов экспедиции погрузились в капсулу и взлетели. Внизу они увидели свой оставленный корабль, который на глазах рассыпался в прах, оставшись существовать лишь в виде силуэта корпуса и общей схемы. Он стал еще одним символом-космолетом на напоминающей циферблат равнине, носившей название Долины старых космолетов. Эти очертания старых космических кораблей оказались самими старыми космическими кораблями. Должно быть, они послужили призракам отличной пищей.

– Берите судовой журнал! – жалобно воскликнул Джордж Махун. – Я просто чувствую, как быстро все это ускользает из моей памяти! Пусть каждый вырвет из журнала страницу и пишет как можно скорее. Давайте же, пока с нами не произошло то же, что с нашими предшественниками.

– Нет смысла горевать, что ни в одной ручке не оказалось ни чернил, ни пасты, – затараторила Сельма. – Не стоит сокрушаться по поводу того, что электронная запись тоже невозможна. Вкусы медведей-воришек необъяснимы. В старых судовых журналах, помнится, было несколько строк, написанных не чернилами. Если мы все примемся быстро писать, у нас может получиться больше, чем несколько строк. Мы сумеем даже дать объяснение случившемуся, пока вся эта история еще не совсем испарилась из нашей памяти.

И все члены экспедиции вскрыли себе вены и принялись исписывать длинные страницы судового журнала собственной кровью. Кровь еле текла – из нее было изъято столько свободно циркулирующих веществ, что она стала вязкой и клейкой. Но они не сдавались. Они записали объяснение происходящему на планете, хотя потом, когда им показывали их записи, едва могли вспомнить, как это сделали.