Дни прощаний

Мою душу омрачает тень при мысли об обстоятельствах, благодаря которым я сейчас смотрю на красивую девушку, собирающуюся на прогулку со мной. В обычной жизни этот момент скрывал бы в себе множество возможностей. В эти мгновения могла бы зародиться сверхновая звезда любви. Нечто, о чем впоследствии можно было бы рассказывать внукам: Я помню, как приехал за вашей бабушкой, чтобы повести ее на первое свидание. Она еще не собралась. Я пару секунд наблюдал, как она нажимала клавиши синтезатора. Она напомнила мне медленно падающий лист, кружащийся на ветру. Она бросила игру, и я сел на ее постель, наблюдая, как она ищет пару свежих носков. Она схватила свои ковбойские сапоги и, усевшись на пол, принялась изо всех сил натягивать их, так что кожа скрипела. В ее комнате пахло жимолостью, так пах ее лосьон, и присутствовал еще какой-то головокружительный аромат, казавшийся мне новым и одновременно невероятно знакомым. Я смотрел, как она совершает все эти обычные приготовления, и даже в такой обычный момент она казалась мне необыкновенной.

Но настоящее мгновение – всего лишь жестокая пародия на этот рассказ. Это мгновение мне не принадлежит. Между нами ничего не зарождается. Мы прощаемся с чем-то важным, предавая это нечто важное забвению.

Надеюсь, однажды придет тот день, когда я для меня станет вполне естественным пригласить девушку на свидание, купить мороженое и вместе с ней съесть его в парке.

Надеюсь, что в будущем меня ждут новые приобретения.

Я устал от потерь.

Я устал от прощальных литургий.

Глава 10

Мы сидим в моей машине рядом с домом Джесмин.

– Есть какие-нибудь мысли? – Джесмин сидит, скрестив ноги, на пассажирском сиденье. Девчонки намного опередили парней в том, как удобно устраиваться на пассажирском сиденье.

– Ну да. Ты была в кафе «Бобби дэйри дип»?

– Нет.

– Твой отец сказал, что вы недавно переехали. Помню, Эли тоже мне говорил.

– Да, из Джексона, штат Теннесси. Несколько месяцев назад.

– Тебе нравится в Нэшвилле?

– Шутишь? Здесь повсюду звучит музыка. Это мой город.

– Итак, «Бобби дэйри дип» – это кафе-мороженое. Мы покупали там арахисовое масло и бананово-молочные коктейли.

– «Мы» – это ты, Эли, Марс и Блейк?

– Да. Это стало нашей традицией.

– Южанка и филиппинка во мне одобряют арахисовое масло и бананово-молочные коктейли.

Я завожу машину и трогаюсь с места. Мой язык опережает разум.

– А я и не предполагал…

– Что?

Черт.

– Что тебя удочерили.

Она озадаченно склоняет голову набок.

– Постой…что?

– Гм.

Она поворачивается ко мне на сиденье.

– Что… о чем ты говоришь? – мягко спрашивает она.

У меня отвисает челюсть.

– Вся моя жизнь – сплошной обман, – шепчет она с серьезным лицом. – Белые отец и мать вовсе не мои настоящие родители?

Я по-прежнему не в силах говорить.

Она начинает смеяться. Ее смех – чистый, звонкий, серебристый, словно позвякивание китайских колокольчиков на ветру.

– Да ладно, чувак, – говорит она. – Неужели тебе кажется, что Джесмин Холдер – это имя и фамилия филиппинки?

Я не могу сдержаться и тоже смеюсь.

– Я не разбираюсь в филиппинских именах и фамилиях.

– Холдер. Английское слово, обозначающее того, кто что-то держит.

– Правильно. Хорошо.

– Хорошо.

– Так значит, твои предки что-то держали? Или как еще это объяснить?

– Мне кажется, они держали… мечи или гусей, или лошадиные подковы, или что-то еще, что могли держать люди в давние времена.

– Что бы это ни было, они держали это достаточно долго для того, чтобы все вокруг решили, что их нужно назвать в честь этого.

Мы останавливаемся около кафе Бобби.

– Ну а как насчет твоих предков? – спрашивает она, не торопясь отстегивать ремень безопасности.

– Мой дед ирландец, причем самый настоящий, из Ирландии, у мамы – смесь немецкой и валлийской крови или что-то в этом роде.

– Правда? Для ирландца у тебя слишком темные волосы и глаза.

– Отец говорит, что нас называют «черные ирландцы».

– А у твоего отца есть этот прикольный акцент?

– Он уже долго живет в Америке, поэтому акцент почти исчез, но все-таки еще есть.