Дни прощаний

Кстати говоря, о случайных чуваках и о мешках с мясом. Я обвожу взглядом кафе и замечаю Алекса Бишопа. Наши взгляды встречаются, и я беззвучно говорю: Не стоит жалеть меня, кретин. Я многое потерял, но у меня есть вот это. Я сижу рядом с Джесмин, пока она ест свой сэндвич Элвиса, а ты нет. Так что поцелуй меня в зад. Я уже и забыл, каково на вкус ощущение триумфа. Это круто.

Я несколько секунд наслаждаюсь своей победой, пока не замечаю, что Адейр мрачно смотрит на нас и перешептывается со своими друзьями. Я тут же вспоминаю о нашей стычке.

– Ну и? – спрашивает Джесмин.

– Что?

– Хочешь послушать?

– О, да.

– О чем ты думаешь?

– Ни о чем, – вру я. – Почему ты спрашиваешь?

– Потому что ты выглядишь как-то особенно по-карверски.

Я не могу удержаться от смеха.

– И что это означает?

– Ты выглядишь потерявшимся.

– О, круто.

– Нет, я имею в виду, что ты потерялся в своих мыслях. Словно тебе открылись тайны вселенной.

Я не привык, чтобы люди думали обо мне, когда я не рядом с ними.

– Вовсе нет. Чем больше я размышляю над тайнами вселенной, тем меньше их понимаю.

– Вы об этом говорили с доктором? О тайнах вселенной?

– Больше о тайнах моего мозга.

– Потрясающе, – шепчет она.

– Сколько сарказма.

– Совсем чуть-чуть. Хочешь попробовать кусочек… – Джесмин не успевает договорить, как ее прерывает оглушительный раскат грома. Мы слышим его даже сквозь гул голосов. Толпа взволнованно ахает. Джесмин внезапно сияет.

Она вскакивает и хватает меня за руку, заставляя тоже встать.

– Пойдем.

– Что? – удивленно отвечаю я, жуя сэндвич.

– Скорее. Мы должны это увидеть. – Она тащит меня в соседний с кафе коридор, в котором огромные окна от пола до потолка.

Когда мы наконец оказываемся там, Джесмин отпускает мою руку, и я тут же начинаю тосковать по ее прикосновению. Она прижимает ладони к стеклу, словно ребенок в зоопарке, и на ее лице светится восторг. Она словно хочет впитать в себя все происходящее. Сверкает ослепительная молния, и следом раздается еще один оглушительный раскат грома. Она вздрагивает и смеется.

Хлещет косой и частый дождь. Ураганный ветер почти пополам сгибает деревья.

– Ничего себе, – шепчет она.

Но я не обращаю внимания на бурю, удивляясь ее восторгу.

– Я чувствую себя свидетелем священного экстаза.

Ее глаза сияют.

– Так и есть, – признается она, не отрываясь от окна. – Я обожаю энергетику бурь. Это напоминает мне, какие могущественные силы скрыты в природе.

Снова рокочет гром. Интересно, слышен ли гром в тюремной камере?

– Если представить природу как некое музыкальное произведение, то бури – это динамическое нарастание напряжения в этом произведении, – говорит она.

Сеанс с доктором Мендесом пробудил во мне желание слушать, и потому я слушаю ее, не говоря ни слова.

– Ты считаешь, что я спятила? – спрашивает она. Но совершенно очевидно, что ей на это наплевать.

– Нет. И не забывай, что я водил тебя в парк гоняться за белками, поэтому не мне говорить о нормальности.

Буря набирает силу. На часах полдень, но снаружи темно, словно внезапно наступил вечер. Снова вспыхивает молния, гремит гром, и свет в коридоре начинает мигать.

Я стою рядом с ней и смотрю в окно.

– Кстати, если мы заговорили о погоне за белками, помнишь, я тогда рассказал тебе, что бабушка Блейка предложила мне устроить день прощания с ним?

Она оборачивается ко мне.

– Помню.

– Я разговаривал об этом с психиатром. Спросил, стоит ли мне это делать. Он сказал, что это мне решать.

– И ты собираешься согласиться?

– Возможно, это поможет.

– Тогда, возможно, тебе действительно лучше согласиться.

Вспышка молнии озаряет ее щеку, повернутую к окну. И я вдруг с особенной остротой чувствую, что живу и дышу полной грудью. А затем меня на краткий миг озаряет мысль, словно вспышка молнии промелькнула в душе, что хотя Марса, Блейка и Эли больше нет рядом и мы не можем валять дурака на уроках истории у мистера Маккалоха, у меня появилось кое-что другое – я могу смотреть на грозу в компании Джесмин Холдер, и возможно, это очень даже неплохо. Я пытаюсь ухватиться за это ощущение, но оно слишком мимолетно и растворяется в эфире.

Джесмин слегка улыбается мне и снова смотрит в окно, за которым бушует гроза.

* * *

После занятий я слушаю, как она играет. Никогда еще я не видел так близко кого-то, столь искусно выполнявшего свою работу. Она раскачивается на стуле и что-то тихонько проговаривает себе под нос, а ее пальцы порхают по клавишам, словно крылья. Время от времени она останавливается и что-то записывает карандашом в нотную тетрадь.

Если в комнату случайно заглянет Адейр, то это лишь еще больше все осложнит для нас с Джесмин.

Мне сейчас следовало бы быть у Мак-Кея, просить, чтобы меня снова приняли на работу, и начать понемногу подрабатывать после занятий, откладывая деньги на адвоката.