До февраля

– Аньк, ну нафига ты потерялась, а?

Глава восьмая

Щелкнула дверь, щелкнул выключатель, упавший свет вырезал из сине-серого сумрака неровный многоугольник кухонного линолеума. В прихожей завозились, не очень мелодично мурлыкая: Софья разувалась и раздевалась, подпевая музыке в наушниках. Она прошуршала в комнату, швырнула, по звукам и по обыкновению, на диван рюкзак, ушла в туалет, совмещенный с ванной, там добавила мурлыканию громкости под плеск и журчание, очень долгие почему-то. Наконец они смолкли: видимо, Софья вынула наушники и опять зашуршала в комнате, переодеваясь в домашнее. Протопала, удивительно громкое создание все-таки, к кухне, щелкнула светом и вскрикнула.

Аня вздрогнула и съежилась, щурясь от света. За последний час она вздрогнула всего четыре раза – когда за окном разнесся визг тормозов, когда щелкнул замок двери, когда Софья бросила рюкзак на кровать и вот сейчас.

– Аньк, блин, фигли ты тут как зомбак в засаде?! – возмущенно поинтересовалась Софья, шагнула к табуретке и осела с громким «Уф-ф».

Аня сильнее обняла колени и попробовала еще глубже втиснуться в угол рядом со шторкой.

Софья рассмотрела ее и констатировала:

– Ладно бы не пожрала только, так и не приготовила ведь. За это будешь жрать что дадут.

Аня пошевелилась, но не нашла даже сил сказать, что ни есть не хочет, ни чаю. Просто опасливо наблюдала за тем, как Софья, не отвлекаясь более на соседку, в ураганной манере отваривает рожки и сосиски, производя при этом столько шума и суматохи, что хватило бы на немаленький коллектив популярного фастфуда. Это успокаивало.

Аня никогда не долетала до дома так быстро. Быстрее было бы разве что на такси, но, во-первых, не факт, во-вторых, денег особо не было, если не считать баженовскую карту, которую Аня пока считать не собиралась, а в-третьих и главных, сама идея добровольного замыкания в тесном салоне с незнакомцем заставляла задыхаться.

Поэтому Аня рванула пешком: почти вслепую, не оглядываясь, толком не видя ничего и никого даже перед собой, чудом не угодив, кажется, под маршрутку и пару машин на улицах. И даже самую малость не вспотела – так силен был холод, корявой глыбой распиравший ее ото лба до колен. Аня не удивилась бы, обнаружив, что бежит без куртки или, допустим, в носочках – но нет, вбитые мамой и бабушкой рефлексы сработали, даже капюшон поверх шапки накинула и телефон не забыла.

Аня посмотрела на него с гадливостью, выключила, хотела даже вытащить батарейку, как в кино, но руки затряслись, так что она поспешно забилась в самый тихий угол на кухне и сидела там долго, очень долго, до боли вслушиваясь в шумы на улице и в подъезде, и шевелясь лишь для того, чтобы сменить наклон затекших ног, хват затекших рук или в очередной раз перестать раздирать кожу вокруг ногтей.

Аня всю жизнь провела в опаске, по разным, может, даже любым поводам легко переходя от уныния к отчаянию. Но так страшно ей не было никогда.

Она просто не знала, как удастся жить дальше. Сейчас. Вечером. Ночью. Завтра. С пониманием того, что кто-то жуткий, связанный с убийствами, рядом – и знает про тебя практически всё. А ты не знаешь про него ничего. И знать не хочешь.

За что же мне такое, подумала Аня и всхлипнула.

Что делать, она просто не представляла.

Она бы сожгла рукопись, честно, прямо сейчас, если бы Наташа не потребовала ее вернуть.

Она бы уехала домой, если бы не обязательство вернуть рукопись и не страх перепугать маму насмерть. Рукопись-то и Софья могла отнести, или Аня просто позвонила бы Наташе и попросила заехать сюда. Но пугать маму насмерть Аня не собиралась. И сама оставаться в перепуганном состоянии не хотела. Это была не привычная опаска – а стылый безнадежный ужас, в котором долго существовать и невозможно, и бессмысленно. Бороться с ним Аня не умела, попытка бежать не сработала бы: ведь значимые составляющие страха никуда не денутся. Рукопись – останется. План ближайших номеров «Пламени» – останется. И тот, кто назывался Климом и очень хотел в этот план попасть, тоже останется.

Она бы взяла в руки нож или молоток, если бы была хоть кроха веры в то, что сумеет ими воспользоваться, – и если бы не вбитое фильмами и книжками понимание, что с этого-то у героя и начинаются настоящие неприятности. Поэтому Аня сжимала в скользких руках телефон – чтобы включить и сразу набрать полицию, если потребуется.

Телефон включался и приходил в состояние полной готовности за сорок секунд, Аня проверяла – включала его и тут же выключала, не обращая внимания на растущий букет уведомлений о том, что кто-то где-то ей пишет. Значит, надо минимум сорок секунд где-то таиться, пока ворвавшийся убийца рыщет по комнате. Но однокомнатная квартира – не то место, где можно затаиться. В ванной или шкафу – глупо, под диваном места нет. Буду сидеть тихо, как зайчик перед удавом: иногда зверь просто не видит неподвижную жертву, Аня читала.