До комунизма оставалось лет пятнадцать-двадцать

Молитвы ты никакой не знаешь, тут и гадать нечего. Но горсть землицы предложить тебе могу. Вот, получи и распишись. Юра с отвращением оттолкнул руку парня... и тут словно какая-то невидимая пружина соскочила внутри. Он весь затрясся, упал на спину и царапая ногтями земляной пол истерически завопил: - Нет, нет! Я хочу назад! Пустите меня, пустите! - Кто тебя держит? Попробуй. Со странной смесью иронии и участия гитарист наблюдал, как Юра перевернулся на живот, встал на четвереньки, вскарабкался по стоявшей наклонно балке и прыгнул вверх. Ладони скользнули по потолку, и их обожгло неведомым огнем. Юра взвизгнул, свалился на груду кирпича, не обращая ни малейшего внимания на раздирающую боль в пальцах опять вскарабкался по балке, опять прыгнул, обжегся, упал... - Может, хватит? - устало спросил парень после пятой неудачной попытки. Юра обессиленно привалился боком к балке. Никакой боли от ушибов он не чувствовал, словно вовсе и не падал несколько раз подряд с шестиметровой высоты. Зато ладони и пальцы буквально горели. Юра сидел и громко всхлипывал. Гитарист обнял его за плечи и попытался утешить: - Ну-ну, что ты, что ты! Не надо. Это все ни к чему. Теперь тебе наверх не попасть просто так... Да не хнычь ты, рева-корова! Мужик ты или баба, в конце концов?! Юра по-детски отпихивался локтями и все продолжал рыдать. Наконец он немного успокоился и невнятно проговорил сквозь всхлипывания: - Я здесь не хо-чу... Я хочу назад... Там у меня мам... мам... мам-ма оста-лась... Как она без меня?.. Батя на войне... Баба Маня ум... ум... умер-ла... Одна мам-ка... Братан стар... ший уе... уе... уехал... Сестра за-муж... Од-дна она... Назад хочу... Там светло... - Нет тебе назад дороги,- парень сочувственно вздохнул.- А реветь прекрати. Нехорошо. Ну что тебе сделать? Песенку спеть? Ладно, нюня, слушай:

А на кладбище все спокойненько, Все там померли, все покойники, Ну а также там по традиции Ни дружинников, ни милиции...