До нас (ЛП)

— Простите… меня, — говорю я ей. Мне больно на нее смотреть, поэтому я отвожу взгляд. Прошаркав в библиотеку, беру свою сумочку и плащ и заказываю такси.

— Я отвезу тебя домой или куда угодно, если ты расскажешь мне, что только что произошло, — говорит она.

— Ваш сын — добрый самаритянин. Вот что произошло. Он дал мне больше, чем я заслуживаю. А мне этого оказалось недостаточно. Это все моя вина. Я испортила свадьбу и испортила отношения с ним. Мне невыразимо жаль. — Я вытираю случайную слезу и снова иду к входной двери.

— Я все равно не понимаю.

Открывая дверь, я оглядываюсь через плечо, улыбаюсь через боль и слегка пожимаю плечами.

— Это больше не моя история. И никогда ей не была. Пожалуйста, передайте мои искренние извинения Аарону и Данни.

Когда прибывает такси, у меня нет иного выбора, кроме как вернуться в дом Зака. Мои вещи там. Мой паспорт. Мой кот.

Меня приветствует гнетущая тишина, когда я открываю дверь и снимаю туфли. Проглотив страх и поникшую гордость, волочу ноги к его спальне. Дрожащей рукой обхватываю ручку, чтобы толкнуть ее вниз, но она не поддается.

Он заперся от меня.

Сжав кулак, я поднимаю его, чтобы постучать, но останавливаюсь. Мои пальцы разжимаются, и я кладу ладонь на дверь и закрываю глаза. Что я наделала?

— Прости, — снова шепчу я, прежде чем удалиться в свою спальню.

У меня нет сил смыть макияж или переодеться ко сну. Мне лишь удается вылезти из платья и в нижнем белье заползти в постель. Я прижимаю подушку к себе, и мои слезы, наконец, высыхают.

Разум успокаивается.

И я засыпаю.

На следующее утро пронзительный звук кофемолки выводит меня из комы сожаления. Прежде чем пройтись по пути позора, принимаю душ и надеваю джинсы и футболку. Волосы мокрые. Глаза все еще немного красные и опухшие. Как бы мне ни хотелось телепортироваться буквально в любую точку мира, я не могу. Так что я бреду на кухню.

Зак не отрывает взгляд от своей тарелки и телефона рядом с ней. Одной рукой он держит кружку с кофе, медленно поднося ее к губам, будто меня нет в комнате. Я наливаю себе кофе и усаживаюсь рядом с ним. А он все продолжает вести себя так, будто меня не существует.

— Думаю… — Я поджимаю губы и тщательно взвешиваю слова. — Думаю, мне хотелось быть твоей женой по-настоящему. А вчера ты заставил меня почувствовать себя никем после того, как заставил чувствовать себя… ну, кем-то для тебя. Ты отступил от меня на шаг, чтобы объявить о своем статусе вдовца. А когда я попыталась взять тебя за руку, ты сунул ее в карман.

Я качаю головой.

— Я не могу быть с тобой близка и быть никем. Возможно, я думала, что смогу, но нет. — Я обхватываю чашку обеими руками и смотрю на черную жидкость вместо того, чтобы ждать, пока Зак посмотрит на меня. — Моя мать так и не вышла замуж. Не требовала ни от кого ничего большего, чем одну ночь в постели. Никогда не осмеливалась мечтать о большем, чувствовать, что заслуживает место в этом мире, где она действительно кому-то нужна, где чувствовала бы себя в безопасности и бескорыстно любимой. Я же всю свою жизнь мечтала о любви, даже когда не знала, что она означает. Думаю, я хотела ее больше всего на свете. Я мечтала о красивой свадьбе, первом собственном доме и топоте крошечных ножек. Это была мечта. Я мечтала о… мечте. Вместо этого получила бракосочетание в суде, брак без любви, дешевые авиабилеты, медицинскую страховку и карту «избавься от долгов и живи свободно». И если я кажусь тебе неблагодарной, то это не так. Я очень, очень тебе благодарна. И я очень сожалею о беспорядке, который устроила твоей семье, и об импульсивном поведении на свадьбе Аарона и Даниэль. Я не горжусь своим поступком и, если бы могла, то вернула бы все назад. Но я не расстроена тем, что правда открылась. Даже если теперь уже не знаю, что между нами правда.

От него по-прежнему никакого ответа.

— Уверена, ты молча отсчитываешь минуты до моего ухода. — Я быстро смахиваю слезу.

Это совершенно новый уровень невидимости. Со мной еще никто так не обращался… находясь в одной комнате.

Челюсти Зака напрягаются, сильно и неумолимо. От его тела ударными волнами исходит напряжение, как при землетрясении, оставляя трещины в моем сердце, которые будут ощущаться еще долго. Он относит тарелку и кружку к раковине, с грохотом отправляя их в нее, и опускает подбородок к груди.

— Не знаю, когда ты решила влюбиться в меня, потому что я не предлагал брак по какой-то иной причине, кроме как помочь тебе. Мы пересекли линию, и я думал, что контролирую ситуацию. Думал, что готов справиться с последствиями пересечения этой линии, но ошибался. Я не готов. Я… — Он потирает виски. — Бл*дь, я… я ничего сейчас не знаю. Это моя вина, а не твоя. С беспорядком я разберусь. Не думал, что наш брак станет для тебя чем-то большим, чем выгодная сделка.

Зак поднимает голову и смотрит мне в глаза, его лицо искажено такой агонией.

— Брак…

Он делает паузу, закрывая глаза на краткую секунду.