До. Письмо, что принес ветер

Квадратный Хныч тоже знал эту легенду, поэтому гонки вдоль территории завода теперь сопровождались выкриками о настигающем его трусливую задницу старике. Но и этого оказалось недостаточно…

Дождь всё набирал силу и долбил по стеклам с таким остервенением, будто пытался проникнуть в дом, чтобы испугать, обидеть её. Его жестокая неумолимость казалась Соне знакомой.

Неожиданно в голове выстроился дальнейший план действий: нужно побыстрее покончить с письмом, сжечь его и запить тревогу. Запить тревогу и отметить долгожданный ответ по страховке. В конце концов, с утра это был её день! И если бы чёртов почтальон не принес ей смердящий кусок прошлого в неподписанном конверте…

Она уже сделала уверенный шаг в сторону комнаты, но вдруг представила, что зайдет и увидит там его – ползучего старика, который долго добирался сквозь свои грязные туннели в её домик. Он выберется наружу через исписанный мелкими обиженными строчками листок и будет ползать по полу, хватая её за ноги.

Никого. Соня почти вбежала в гостиную и опустилась в кресло. Схватила, немного измяв, последний листок. Больше ни секунды она не позволит своему воображению гулять по домыслам.

«Когда я узнал о нём, к страху, что вы нагоните и побьёте меня, прибавился ужас оказаться на территории и бежать вдоль ям… Этот страх мучил меня недолго, потому что сбылся быстрее, чем я превратил его в манию. Стоит ли мне вас за это благодарить, как ты думаешь? Наверное, будь ты моей матерью, к которой я пришел в замаранных дерьмом штанах, ты бы прокляла чёртову шайку. В тот вечер она о вас узнала и, будь уверена, она так и сделала.

Милая Соня, теперь позволь узнать тебя немного лучше: как сильно ты доверяешь своим глазам, слуху, ощущениям? Через что ты воспринимаешь мир с большей достоверностью? Я хочу узнать это, чтобы тут же поделиться с тобой своим феноменом – феноменом того вечера.

Видишь ли, несмотря на все ваши старания по организации для меня этого праздника, в моей памяти отложились (подходящее слово) только ощущения: как горело от вечернего холода горло, когда я вдыхал сырой воздух, пытаясь отдышаться. Как на лодыжке сомкнулась рука (глупый маленький уродец, я был уверен, что это старик!) И как штаны неожиданно отяжелели сзади (как раз там, где ты ощущаешь мерное покачивание своих ягодичек в узких джинсах). Будто весь накопленный страх упал из головы в желудок, проскользнул по розовым кишкам и вышел наружу тёплой кучкой.

Домой я бежал, чувствуя, как моя задница греется от неожиданной ноши и как щипят от ветра мокрые щеки».

Если бы по дому гулял ветер, она бы ощутила то же самое. Слёзы текли по щекам, падали с подбородка на дрожащие руки. Соня проклинала пришедшее письмо, оно отражало её, как помутневшее тёмное зеркало, и образ был уродлив. Гораздо уродливее того, кого они загнали на железную решетку, из которой вытянулась рука Толика.

– Прости нас, – Соня перевернула последнюю страницу, на которой плакал квадратный человечек, – прости нас, если сможешь.

Теперь он смотрел прямо на неё. Пока торжественные слова складывались в ужасающий смысл, Соне, видевшей человечка краем глаза, стало казаться, что он ухмыляется. Ведь над его головой аккуратные строчки выносили ей приговор:

«Милая Соня, мне кажется, ты плачешь. Чтобы не разрывать тебе сердце стыдом и жалостью, перейду к основной части своего письма. Как ты смогла заметить (думаю, эта деталь сразу бросилась тебе в глаза) бумага завёрнута в целлофановый пакет. Не знаю, ощущается ли на ней «лишний» слой… Но, судя по тому, что ты дошла до этого места (по моим расчётам это заняло не более пятнадцати минут – заметь, я учёл время, в которое ты, возможно, пыталась как-то приободрить себя прогулками до ванной или кухни), то не заметила ничего постороннего на бумаге, которую держишь в руках. Когда я покрывал листы одним любопытным раствором, боялся, что останутся жирные подозрительные пятна. Как однажды остались на моих штанах, после чего твой друг посоветовал мне сразу подбирать цвета.

Целлофановый пакет не был необходимостью, я применил его для страховки, чтобы вещество не выветрилось и дошло до твоих пальцев таким же насыщенным.

Вроде объяснил всё…хотя, нет, извини. Я же не сказал главного: за время чтения ты надышалась аконитом. Это сильный яд, Соня, и скоро ты начнешь задыхаться. Когда тебя найдут, его следы выветрятся (думаю, это случится через пару дней), но моё признание в письме никуда не денется. Впрочем, к тому времени, да что уж там, я собираюсь сделать это, как только отправлю тебе письмо, меня уже не будет. Я позволил взять себе немного от твоего гостинца. Не волнуйся – тебе ушла большая часть.

Не буду прощаться надолго. Скоро встретимся. Там»

Она сама не ожидала, что закричит.

– Чёртов ублюдок! – остервенело царапая кожу на ладонях, Соня побежала в ванную.

– Давай же нагревайся!