До последнего слова

– Что это за место? – шепотом спрашиваю у Кэролайн, но не успевает она ответить, как, откуда ни возьмись, появляется девушка, открывшая нам дверь, и хватает меня за руку. У нее темные, коротко стриженные волосы, и я вижу, как она нетерпеливо подпрыгивает на месте, будто бы мое появление стало одним из самых интересных событий в ее жизни за последнее время.

– Садись со мной. На диване есть свободное местечко! – Она ведет меня к жутковатого вида дивану в зелено-розовую клетку, стоящему в первом ряду. – Ну и как давно ты сочиняешь?

Уже, кажется, в сотый раз за сегодня беспомощно оглядываюсь на Кэролайн. На ее лице застыло странное выражение.

– Сочиняю?

– Да не переживай ты так! – ободряет меня Стриженая. Она крепче сжимает мою ладонь и тянет поближе к себе. – Я, в отличие от остальных, хожу сюда совсем недавно, и отлично помню свой первый раз. Не бойся. Ты только послушаешь остальных, ничего больше.

Она плюхается на край дивана и хлопает ладонью по подушечке справа.

– Садись! – Послушно опускаюсь рядом. – Ты правильно выбрала день, – одобрительно замечает она. – Сегодня первой читает Сидни, а после нее выступает Эй-Джей.

Кэролайн садится рядом со мной, но с другой стороны. Смотрю на нее в надежде получить разъяснения, но она снова не помогает мне.

Все замолкают, когда полноватая девушка – видимо, это и есть Сидни – взбирается на сцену и наваливается бедром на стул. Под тяжестью ее веса он даже сдвигается в сторону. Стоп. Да я же ее знаю. Мы с ней в одной группе на занятиях по истории США.

На этой неделе я ее не видела, но в первый учебный день она быстро прошла мимо меня в класс в черном платье с бретельками, по всей длине украшенном рисунками ярко-алых вишен. Платье казалось вполне винтажным. Но в тот день вовсе не ее наряд и не уверенная манера держаться привлекли мое внимание. А волосы. Длинные, густые, ярко-красные, как у Кэссиди. Я и так весь день думала о подруге, мечтая вновь оказаться в бассейне вместе с ней, но, увидев эти красные волосы, затосковала еще сильнее.

Сидни показывает всем крышечку картонной коробки из-под куриных наггетсов.

– Это стихотворение я написала вчера, когда была вот где. – Она разворачивает картонку, демонстрируя нам узнаваемые изгибы логотипа «Макдоналдс» и слегка помахивает ей, гордо кивая. – На этот раз крышечка оказалась не такой грязной, и мне удалось уместить на ней весь мой шедевр! – объявляет она, и все хохочут. Решаю, что это какая-то «внутренняя» шутка.

– Этот цикл я назвала «Хвала наггетсам!», – сообщает она, вновь поворачивает картонку к себе, пробегает кончиками пальцев по слову «Наггетсы» и драматично прочищает горло.

ВСТРЕЧА

Вонзаются зубы мои в твою бугристую плоть.Струйка масла, язык усладив,Бойко в горло стекает.

РЕШЕНИЯ

Барбекю иль кисло-сладкий?Мед? Горчица ли? Как знать?Закрываю глаза.Пусть судьба все решит.Беру наггетс.Макаю.Кусаю.

Барбекю.Не иначе.

ЭТЮД

Золото это сияет, искрится.Громоздясь аппетитной горою.Терпеливо и безмятежно.

ВОСТОРГ

Золотистое, розоватое!Солененькое, хрустящее!

Из чего тебятолько делают, чудо?

Все вскакивают со своих мест, шумно аплодируя и улюлюкая, а Сидни приподнимает край юбки и присаживается в реверансе. Ее руки взмывают в воздух, голова откидывается назад, и она радостно кричит: «Клею мне, клею!»

Какой-то парень, сидящий на одном из диванов, кидает ей клеящий карандаш. Она ловит его на лету, снимает колпачок, для удобства кладет картонку из «Макдоналдса» на стул и щедро намазывает его клеем.

Потом слезает со сцены и куда-то решительно идет. Сперва мне кажется, что ко мне, но нет – она проходит мимо дивана и останавливается у стены. Мы все наблюдаем за тем, как она с силой приклеивает к стене остатки крышки от коробочки с макнаггетсами. Потирая ладони, она опускается на диван позади меня, и наши взгляды встречаются. Сидни одаривает меня улыбкой. Улыбаюсь в ответ. Кажется, сегодня я впервые услышала ее голос.

Вновь поворачиваюсь к сцене и вижу, что на нее уже успел подняться парень, который впустил нас в комнату. Он присаживается на край стула и поправляет акустическую гитару, висящую на ремне, перекинутом через плечо.

Где же я его видела?

Замечаю у него на шее тот самый кожаный шнурок и представляю ключ, прячущийся за гитарой.

– Это стихотворение я написал у себя в комнате на прошлых выходных. И да, готов признать… – Он делает короткую паузу для пущего драматизма. – Оно дурацкое.