До рая подать рукой

– Почему государство не захотело изучать их, как хочет изучать тебя? – спрашивает Полли. – Почему их убили?

– Государство их не убивало, – объясняет Кертис.

– А кто убил? – шепчет Кэсс.

– Убийцы с другой планеты, – шипит Кертис. – Пришельцы убили всех, кто был в доме.

Глаза Кэсс, синее яиц зорянки, становятся такими же большими, как куриные яйца.

– Тогда… они не пришли с миром, чтобы помогать человечеству?

– Некоторые пришли. Но не эти выродки.

– И они по-прежнему гонятся за тобой, не так ли? – спрашивает Полли.

– Из Колорадо и через всю Юту, – признает Кертис. – Они и ФБР. Но чем больше проходит времени, тем сложнее меня найти.

– Бедный мальчик, – шепчет Кэсс. – Один, в бегах.

– У меня есть собака.

Полли поднимается из-за стола.

– Теперь у тебя есть мы. Пошли, Кэсс. Нам пора в путь.

– Мы еще не дослушали его историю, – протестует Кэсс. – Об инопланетянах и прочих ужасах. – Она вновь переходит на шепот: – Насчет ужасов я права?

– Да, – подтверждает он, в восторге от радости, которой загораются ее глаза от его ответа.

Полли стоит на своем:

– Они охотятся за ним и, должно быть, уже рядом. Скоро появятся здесь. Нам лучше уехать.

– Она – альфа-близнец[72], – очень серьезно шепчет Кэсс. – Мы должны ее слушаться, иначе придется пенять на себя.

– Я – не альфа-близнец, – не соглашается Полли. – Просто я более практична. Кертис, пока мы будем собираться, прими душ. От тебя попахивает. А твою одежду мы сразу постираем.

Ему не хочется подвергать опасности сестер, но он принимает их гостеприимство по трем причинам. Во-первых, движение усложняет врагам его поиск. Во-вторых, если не считать большого ветрового стекла, салон дома на колесах укрыт от посторонних взглядов лучше, чем в других автомобилях: окошки маленькие, а металлический корпус в значительной степени экранирует его особый биоэнергетический сигнал от электронных детекторов, которыми располагают враги. И в-третьих, он почти двое суток пробыл Кертисом Хэммондом, и чем дольше он вживается в новый облик, тем сложнее его обнаружить, то есть, возможно, опасность, грозящая сестрам, не столь и велика.

– Моей собаке тоже не помешала бы ванна.

– Мы помоем ее позже, – обещает Полли.

За камбузом по правую руку дверь в туалет, изолированный от ванной, по левую – стиральная машина с сушилкой. Ванная – прямо, а за ней последние восемнадцать футов дома на колесах. В единственную спальню можно попасть только через ванную.

Желтый Бок остается рядом с Полли, а Кэсс показывает Кертису, как управляться с подачей и выключением холодной и горячей воды. Она достает ему новый кусок мыла и чистые полотенца.

– Когда разденешься, брось одежду за дверь ванной, а я ее постираю.

– Большое вам спасибо, мэм. Я хочу сказать, Кэсс.

– Сладенький, не говори глупостей. Так здорово, что ты попал к нам. Мы – девушки, обожающие приключения, а ты видел пришельцев.

Ее глаза сверкают при слове приключения, еще сильнее – при слове пришельцев. Лицо горит от волнения. Она вся дрожит в предвкушении тех авантюр, в которые может ввергнуть ее Кертис, тело распирает одежду, совсем как тело Чудо-Женщины[73], всегда до предела натягивающее одеяние супергероини.

Оставшись один, Кертис достает из карманов свои сокровища и кладет деньги на туалетный столик. Чуть сдвигает дверь, бросает одежду на пол перед стиральной машиной, задвигает вновь.

Он – Кертис Хэммонд, который краснеет только от того, что стоит голый в ванной сестер. Поначалу сие вроде бы говорит за то, что он освоился в своем новом обличье, стал в большей степени Кертисом, чем самим собой, с каждой уходящей минутой все больше превращается в Кертиса.

Однако, глянув в зеркало, он видит, что лицо приобрело оттенок алого, который он никогда не видел на лицах других людей, и задается вопросом: а полностью ли он контролирует себя? Румянец столь сильный, что обычный человек, конечно же, не способен к подобной реакции. Он такой же красный, как варящийся в кипятке лобстер, и убежден, что, увидев его таким, никто не поверит, что он тот, за кого себя выдает. Более того, он выглядит таким застенчивым, что у любого полицейского могут возникнуть подозрения, а уж присяжные точно подумают, что он в чем-то да виновен.