До свидания, мальчики!

Я прошел последним, и швейцар опустил за мной коричневую доску. На крутой, как трап, лестнице внутри «Поплавка» пахло жареным луком, чебуреками и вином. Мы поднялись на веранду и пошли между столиками. Наш стол был в углу веранды, у самых перил. Я не очень хорошо помню, как до него добрался: не так-то легко идти между столиками, когда все на тебя смотрят. Главное – не торопиться. Я все время об этом думал. Но Витька путался под ногами, и я подталкивал его в спину. Катя уже сидела. Сашка подсел к ней и стал разглядывать бутылки. У меня тоже глаза разбежались: столько закусок я никогда не видел. Теперь-то я понимаю: к нашим тридцати рублям Маруся, наверно, добавила свои. Мы уселись за стол и сразу забыли, что сидим на веранде не одни.

– Первый тост за Марусю, – сказал Сашка.

– Пейте за кого хотите. Только вино наливай в бокалы, а это фужеры для воды, – сказала Маруся.

– В чем дело, будем пить из бокалов, – сказал Сашка. Он уже успел налить вино в то, что Маруся назвала фужерами, и теперь переливал вино в бокалы.

У меня за спиной засмеялись. Я оглянулся. За соседним столом сидел Жестянщик с компанией. Жестянщик не смеялся, смеялись другие. Жестянщик даже не смотрел в нашу сторону.

– Ша, Володя. Сначала пьем за Марусю. Потом мы с ним рассчитаемся, – сказал Сашка.

Но потом мы забыли про Жестянщика и его компанию и выпили за девочек, за себя, за нашу историчку Веру Васильевну, за то, чтобы она наконец вышла замуж. Женя сказала:

– За тех, кто в море!

Женя, конечно, ничего плохого не думала. Но так уж у нее получалось, что и не думая она могла испортить настроение. Солнце садилось в море, и стекло на нашем столе горело.

– Надо выдохнуть воздух, а потом пить, – сказал я Инке.

Но Инка меня не слушала: она пила маленькими глотками и совершенно не морщилась. Вино было холодным и кисло-сладким, совсем не таким, как мы пили у Попандопуло. В тот вечер я заподозрил, что на свете существует очень много вин, – до этого я просто о винах не думал. Подошла Маруся: она часто подходила к нашему столику.

– Не спешите, – сказала она. – И как следует закусывайте.

– Куда нам спешить? За таким столом можно просидеть до утра, – сказал Сашка.

– Мальчики, в ресторане полагается ухаживать мужчинам. Саша, я на тебя надеюсь, – сказала Маруся и отошла – ее позвали к другому столику.

– Пожалуйста, – ответил Сашка. Он взял салат и положил себе на тарелку.

– Это по-сашкиному называется ухаживать, – сказал я.

– А что? Ах да... – Сашка передал салатницу Кате и стал смотреть, что бы такое взять еще.

Я уверен, что он не притворялся. Просто мы начали хмелеть и забывали, что говорим и что делаем. Волны катились под «Поплавком», а мне казалось, что плывет веранда к розовому горизонту. Тогда я оглядывался на пляж, и все сразу становилось на свое место. За столом Жестянщика смеялись. Лицом к нам сидела женщина. Она смотрела на нас и была немного пьяна. Она подпирала щеку рукой и улыбалась.

– Самое время выпить, чтобы они сдохли, – сказал Витька.

– Кто они? – спросила Катя.

– Володя, объясни.

– Разве мало на свете разного дерьма? В общем, кто-то кому-то всегда мешает жить. Чтобы не мешал, пускай сдохнет.

– А кто? – спросила Катя. – Я так просто не хочу.

– Я знаю кто. Давайте выпьем, – сказала Женя.

– Степик тебя устраивает? – спросил Сашка.

– Ладно. Степик пусть сдохнет. Степика мне не жалко, – сказала Катя.

Инка сказала:

– Володя, давай выпьем, чтоб она сдохла. Давай?

– Кто она?

– Ну та... – сказала Инка, и замолчала, и стала смотреть в море. – Ну, помнишь, на которую ты смотрел на пляже, – Инка засмеялась и заглянула мне в глаза.

– Пожалуйста, – ответил я. И, когда пил, мне даже в голову не пришло, что женщина, о которой говорила Инка, была на пляже с Джоном Данкером.

Инка пила и вдруг протянула над столом свой бокал. Я оглянулся. Женщина за соседним столиком улыбалась Инке и держала перед собой бокал. Она встала и подошла к нам:

– Можно?

Жестянщик принес ей стул и вернулся на свое место.

– Кончили десять классов? – спросила женщина.

– Кто вам сказал?

Женщина пожала плечами:

– Нетрудно догадаться. Моя сестренка тоже кончила десять классов.

– Очень трогательно, – сказал Сашка. – У вас есть сестренка, и она кончила десять классов.

– А что вы кончили? – спросил я.

– Я геолог.

– Очень трогательно. Вы геолог, а ваш сосед капитан дальнего плавания, – сказал Сашка.

– Ну и что же? – спросила женщина. Она еще улыбалась, но, по-моему, уже жалела, что подошла к нам, – это по глазам было видно.

Женя сказала:

– Выпьем за всех, кто в этом году кончил десять классов, и пусть сбудутся все их желания.

Женщина протянула свой бокал, она принесла его с собой, и девочки чокнулись с ней, а мы переглянулись и даже не притронулись к своим бокалам.

– На вид такие милые, а на самом деле злые...

Женщина пошла к своему столику. Мы не могли ей сказать, что наши желания уже не сбылись. А если бы и могли, то ей все равно бы этого не сказали. Жестянщик подошел за стулом. Он постоял, и я видел, как побелели его пальцы, сжимавшие спинку. Он ушел, а Инка сказала:

– Ну зачем ее обидели? Зачем обидели?