До свидания там, наверху

Перикур не задал ни одного вопроса, он просто скрестил руки на груди. Он прождет, сколько потребуется, но ни о чем сам не спросит. Зато в качестве стимула может подбросить информацию:

– Я говорил по телефону с главой пенсионного ведомства о вашем деле.

Анри не так представлял себе этот разговор, но почему бы и нет. Главное – стереть должок.

– Он мне подтвердил, – продолжал Перикур, – что дело это серьезное, я узнал кое-какие детали… Даже очень серьезное.

Анри размышлял. Старик пытается повысить ставки, поторговаться насчет того, что он, Анри, должен предоставить?

– Я нашел вашего человека, – бросил он.

– Кто же он?

Ответная реакция последовала молниеносно. Хороший знак.

– А что говорит ваш друг-министр о моем «серьезном» деле?

Мужчины помолчали.

– Что оно трудноразрешимо. А что вы хотите… отчеты переходят из рук в руки, это уже больше не секрет…

Анри ни на миг не предполагал отступать, не сейчас; он продаст свою шкуру по высокой цене.

– Трудноразрешимо не значит неразрешимо.

– Где он, этот человек? – спросил Перикур.

– В Париже. Пока.

Тут он замолчал и посмотрел на свои ногти.

– И вы уверены, что это он?

– Абсолютно.

Анри провел вечер в баре «Лютеции», хотел было предупредить Мадлен, да какой смысл, она никогда о нем не справлялась.

Первые сведения были получены от бармена, разговоры были только о нем, этом мсье Эжене, прибывшем две недели назад. Его присутствие заслоняло собой все, и текущие новости, и празднование 14 июля, человек приковал к себе всеобщее внимание. И вызвал озлобленность у бармена: представляете, этот клиент дает чаевые только тем, кого видит, так что, когда он заказывает шампанское в номер, он дает на чай тому, кто приносит, а тому, кто все приготовит, – совсем ничего, хам он, если хотите знать мое мнение. Вы хоть не из числа его друзей? А, да, и девчонка, о ней в заведении много разговоров ходит, но сюда она не заходит, детям в баре не место.

С утра, встав в семь часов, Анри расспросил обслугу – коридорного, принесшего ему завтрак, и горничную, – он также распорядился доставить газеты, еще одна возможность увидеть новое лицо, и все сопоставил. Право, этот клиент не скромничал. Уверен в своей безнаказанности.

Девочка, заходившая вчера, по описанию точь-в-точь соответствовала той, за которой он проследил, а приходила она повидать одного постояльца, всегда одного и того же.

– Он покидает Париж, – сказал Анри.

– Куда направляется? – спросил г-н Перикур.

– По-моему, он покидает Францию. Уезжает в полдень.

Он подождал, пока информация дойдет, а затем сказал:

– Сдается мне, после этого трудно будет его снова отыскать.

«Сдается мне». Только люди подобного рода использовали такие выражения. Любопытно, но хотя г-н Перикур не был таким уж докой в вопросах лексики, его шокировало это тривиальное выражение в устах человека, за которого он выдал свою дочь.

Под окнами раздалась военная музыка, вынудив обоих мужчин запастись терпением. Должно быть, настоящая толпа сопровождала шествие: слышны были крики детей и взрывы хлопушек.

Снова наступила тишина, Перикур решил покончить с этим делом:

– Я похлопочу перед министром и…

– Когда?

– Как только вы мне скажете то, что я хочу знать.

– Его зовут – или он называет себя – Эжен Ларивьер. Он остановился в отеле «Лютеция»…

Надо было придать информации какую-то конкретность, весомо отплатить старику. Анри начал излагать подробности: забавы этого весельчака, камерные оркестры, прихотливые маски, чтобы никогда не увидели его настоящего лица, колоссальные чаевые, говорят, что он употребляет наркотики. Горничная накануне вечером видела его колониальный костюм, но главное – чемодан…

– Как это, – прервал его Перикур, – с перьями?

– Да. Зелеными. Вроде крыльев.

У Перикура уже сложилось свое представление о мошеннике на основании того, что он знал о такого рода злоумышленниках, и оно ничуть не походило на образ, созданный зятем. Анри понял, что Перикур ему не верит.

– Он живет на широкую ногу, много тратит, выказывает редкую щедрость.

Отлично сделано. Разговор о деньгах возвращает старика на круги своя: оставим оркестры и ангельские крылья, поговорим о деньгах. Человек, который ворует и тратит, – это уже что-то понятное для человека вроде его тестя.

– Вы его видели?

Вот незадача! А что он мог сказать в ответ? Да, Анри был в отеле, узнал номер апартаментов, номер сорок, сначала даже было у него желание увидеть лицо того человека, даже, возможно, так как он был один, захватить его, ничего трудного: он стучится в дверь, тот тип открывает, оказывается на полу, после чего ремнем связать руки… а дальше что?

Чего точно хотел Перикур? Сдать его полиции? Поскольку старик не раскрыл своих намерений, Анри вернулся на бульвар Курсель.

– Он уезжает из «Лютеции» в полдень. У вас есть время распорядиться его арестовать.

Перикур об этом и не думал. Этого человека он хотел отыскать ради самого себя. Он даже скорее помог бы ему бежать, чем делить его с другими; ему представились картины громкого ареста, нескончаемого следствия, судебного процесса…

– Хорошо.