До тебя

– Я предупредил его, что ты отреагируешь именно так. – Джеймс наклонил голову и вздохнул. – Джаред, тебе пора научиться отвечать за свои поступки. Ты поступил неправильно, но мир тебе ничего не должен. Я не собираюсь сюсюкать с тобой только потому, что ты из неблагополучной семьи и думаешь, что это дает тебе право вести себя паршиво. Я придерживаюсь такого принципа: «Облажался, признал, поднялся». Совершил ошибку – признай ее и двигайся дальше. Мы все ошибаемся, но настоящий мужчина решает свои проблемы. А не усугубляет их.

Лучше бы я ел молча.

– Ты облажался? – спросил он, с вызовом в каждом слоге.

Я кивнул.

Поступил бы я так снова? Да. Но он не задал мне такого вопроса.

– Хорошо, – он хлопнул ладонью по столешнице. – Теперь надо подниматься. Твоя посещаемость и отметки – хуже некуда. Ты явно не планировал, чем займешься после окончания школы, – во всяком случае, мне так кажется, – и вряд ли способен принимать ответственные решения. Есть одно очень хорошее место для тех, кому необходима дисциплина и не особенно нужна свобода.

– Тюрьма? – уточнил я с нескрываемым сарказмом.

И, к моему удивлению, он улыбнулся так, будто вытащил козырь.

Черт.

– Уэст-Пойнт, – сказал он.

– Да, точно, – насупился я, покачав головой. – Детки сенаторов и «скауты-орлы»[5]? Это не для меня.

О чем он думает? Уэст-Пойнт – военная академия. Туда поступают лучшие из лучших. Они годами шлифуют свои школьные резюме, чтобы их приняли. Я никогда не попаду в Уэст-Пойнт, даже если захочу этого.

– Это не для тебя? – переспросил он. – Серьезно? Не думал, что тебя беспокоит, впишешься ли ты. Ведь это всем остальным нужно под тебя подстраиваться, верно?

Твою ж ма… Я сделал глубокий вдох и отвернулся. Этот парень знал, как меня заткнуть.

– Тебе нужны цель и план, Джаред. – Мистер Брандт облокотился на кухонный островок прямо передо мной, чтобы я не смог от него отвернуться. – Я не сумею внушить тебе надежду на будущее или стремления, если у тебя их нет. Все, что я могу, – это подтолкнуть тебя в каком-то направлении и обеспечить тебя занятиями. Ты исправишь свои оценки, будешь посещать все уроки, найдешь работу и… – тут он помедлил, – будешь раз в неделю навещать своего отца.

– Что?!

А это что еще за чертовщина?

– Ну, я уже предупредил судью Кейсера о том, что на консультации с психологом ты вряд ли согласишься, поэтому остается только такой вариант. Тебе придется навещать его раз в неделю в течение года…

– Это что, шутка такая? – перебил его я, и мои мышцы напряглись так сильно, что я вспотел. Черт, совершенно исключено! – Ни за ч…

– Это относится к той части, где я говорил про «подниматься», Джаред! – закричал Джеймс, не дав мне договорить. – Если ты не согласишься ни на один из вариантов, тогда отправишься прямиком в колонию для несовершеннолетних… или в тюрьму. Ты не первый раз попадаешь в неприятности. Судья хочет, чтобы ты понял, чем рискуешь. Хочет, чтобы ты по субботам ездил в тюрьму и все сам увидел – не то, из-за чего твой отец там оказался, а то, что сделало с ним пребывание там. – Он покачал головой. – В тюрьме с человеком могут произойти две вещи, Джаред. Она или делает слабее, или убивает, и ни то, ни другое не есть хорошо.

У меня в глазах защипало.

– Но…

– Ты ничем не сможешь помочь своему брату, если тебя посадят.

И с этими словами он вышел из кухни, а потом из дома, поставив точку в нашем разговоре.

Какого хрена сейчас произошло?

Я ухватился за край серой мраморной столешницы. Мне хотелось выломать ее, а заодно порвать в клочья весь мир.

Твою мать.

Я с трудом сделал вдох, ребра заболели от натуги.

Я не мог навещать этого мудака каждую неделю! Это невозможно!

Значит, мне нужно рассказать обо всем мистеру Брандту. Обо всем.

Должно же быть какое-то другое решение.

Оттолкнувшись от столешницы и вскочив с места, я взбежал по лестнице в комнату Тэйт, выбрался на балкон и перелез по дереву в собственную спальню.

Пошел он. Пошли они все.

Я включил на айподе трек I Don’t Care

группы Apocalyptica и, упав на свою кровать, лежал и дышал, пока дыра внутри не перестала саднить.

Боже, я скучал по ней.

Реальность была мне противна, но я не мог ничего с этим поделать. Когда я фокусировался на ненависти к Тэйт, мой мир сужался. Я не видел остальное дерьмо: мою мать, отца, брата на патронажном воспитании. Если бы Тэйт была здесь, я не превратился бы в эту проклятую развалину, страдающую от приступов удушья и нервных срывов.

Чертовски глупо, знаю. Словно она обязана быть рядом только для того, чтобы я мог ее провоцировать.

Но я нуждался в ней. Мне нужно было видеть ее.

Я протянул руку к прикроватной тумбочке и открыл ящик, где хранил наши детские фотографии, но тут же задвинул его обратно. Нет. Не стану на них смотреть. Хватит и того, что я вообще их сохранил. Выбросить или порвать их я не мог. Ее власть надо мной была абсолютной.

И, мать твою, я сдался.

Хорошо.