До тебя

Девица по имени Мэри только что закончила выводить на спине у Мэдока слово Fallen[3], причем буква «e» была объята пламенем. По мне, так она больше походила на «o», но я ничего не сказал[4]. Мэдок не спрашивал, что означает моя татуировка, и я тоже не собирался лезть к нему в душу.

– Возможностей не так и много, – ответил я, издав звук «гхм», когда игла проткнула кожу над ребром. – Большую часть денег мать отложила на колледж. Я смогу воспользоваться ими только после выпускного. Но мне удалось получить кое-что уже сейчас. Я подумываю купить новую машину, а GT отдать Джексу.

В прошлом году умер мой дед по материнской линии, оставив мне в наследство участок земли и домик рядом с озером Дженива в штате Висконсин. Эта лачуга разваливалась, к тому же не была для нашей семьи чем-то особым, никакие воспоминания с ней связаны не были, поэтому мама согласилась продать ее каким-то застройщикам, которых интересовала только земля. Большую часть денег она положила на счет в банк.

На самом деле, я даже гордился тем, что она настояла на этом. Ей было несвойственно принимать такие ответственные, взрослые решения.

Но при этом я совсем не хотел думать ни о каком колледже.

Мне не нравилась сама мысль о том, как после окончания школы все изменится.

У меня зазвонил телефон, но я отключил звук.

Прикрыв глаза, я слушал трек Cold

группы Crossfade, звучавший в салоне, и наслаждался ощущением вонзающейся в кожу иглы. Войдя сюда, я вдруг расслабился и, кажется, даже думать перестал. Мои конечности казались мне невесомыми, и тонна дерьма, которая давила на мои плечи, будто испарилась.

А я могу к этому пристраститься.

Я улыбнулся, представив себя через десять лет сплошь покрытого татуировками просто потому, что мне нравилась боль.

– Хочешь взглянуть? – наконец спросила Аура, тату-мастер, чья голова была украшена дредами.

Я встал и подошел к зеркалу на стене, разглядывая надпись у себя на боку.

Вчера длится вечно. Завтра не наступает никогда.

Эти слова возникли в моей голове буквально из ниоткуда, но они показались мне такими правильными. Шрифт был достаточно неразборчив, и фраза читалась с трудом – именно эту цель я и преследовал.

Татуировка предназначалась для меня, ни для кого больше.

Я покосился на маленькие капельки крови, словно выступившие в самом конце слова «Никогда».

– Об этом я не просил, – проворчал я, бросив грозный взгляд на Ауру в зеркале.

Она надела темные очки и сунула незажженную сигарету в рот.

– Это искусство, малыш, тебе не понять.

И вышла через заднюю дверь на улицу. Судя по всему, покурить.

Впервые за несколько недель я рассмеялся.

Это что-то, когда женщина может так тебя опустить.

Мы расплатились, потом купили в магазине еды и приехали ко мне. Мать отправила мне сообщение, предупредив, что после работы встречается с друзьями, а значит, дома какое-то время никого не будет. Когда мать пила, то не возвращалась, пока не набиралась до беспамятства.

Но, войдя в дом, я увидел – как будто мое настроение и без того не было фиговым, – посылку из Франции.

Она была адресована отцу Тэйт и к нам, похоже, попала по ошибке. Мама, заехав на обед, машинально вскрыла ее. И теперь написала мне записку с просьбой, когда я вернусь домой, отнести коробку соседу.

Ага, не раньше, чем я удовлетворю свое проклятое любопытство.

Когда Мэдок ушел в гараж, захватив с собой еду, чтобы мы перекусили прямо за работой, я отогнул края картонной коробки и тут же закрыл ее снова. Кровь буквально вскипела, и я почувствовал голод, которого не испытывал уже много недель. Я так и не понял, что было в этой коробке, но уловил запах Тэйт, и мое тело сразу же пришло в полную готовность.

Моя непродолжительная эйфория от набитой татуировки медленно испарилась, сменившись бешеной энергией.

Я отнес посылку к соседнему дому и бросил ее на крыльцо, а потом направился в гараж, чтобы с головой окунуться в работу над машиной.

– Подержи фонарь, – скомандовал я Мэдоку.

Он залез под капот еще глубже, в то время как я пытался выкрутить свечи зажигания.

– Перестань давить, – предостерег он. – Иначе они сломаются.

Я замер, крепче сжав в руке разводной ключ, а потом, прищурившись, посмотрел на него.

– Думаешь, мне об этом не известно?

Друг хмыкнул и отвел взгляд, и я кожей чувствовал его осуждение.

Почему я спускаю на него собак?

Покачав головой, я с еще большим усилием надавил на свечу. Раздался щелчок, и моя рука тут же сорвалась, а тело резко подалось вперед.

– Черт, – проворчал я и швырнул разводной ключ под капот, и он затерялся в царившем там бедламе.

Проклятье.

Я оперся на края капота.

– Экстрактор.

Потянувшись к верстаку с инструментами, Мэдок повторил мои собственные слова:

– И где же «пожалуйста»?

Он протянул мне экстрактор, чтобы я мог вытащить свечу зажигания.

Задачка оказалась та еще, и Мэдок наверняка был жутко доволен собой – ведь он меня предупреждал.

– Слушай… – начал он со вздохом. – Я держал рот на замке, но…

– Вот и не открывай.