До упора

Игнорируя их комментарии, я мчусь еще быстрее, быстрее, пока мускулы не начинают протестовать, а легкие – гореть.

Я не люблю опаздывать на тренировки. И совершенно невыносимо, что в голове у меня такая сумятица. Лед обычно очищает мозги от всего. Сегодня это не работает. Сегодня я весь переполнен адреналином, не находящей выхода энергией и мыслями о Бекке.

Я держусь два часа, но с большим трудом.

– Пэриш, можно с тобой поговорить? – кричит тренер Додд, пока большая часть игроков ковыляет мимо него к раздевалке. Я останавливаюсь у кромки льда и киваю ему.

– Конечно. Здесь или…

– Сходи в душ. Переоденься. Жду тебя в своем кабинете через десять минут, – говорит он, кивает и, развернувшись, уходит.

Глубоко внутри таится неуверенность. Когда тренер хочет поговорить с тобой наедине, это дурной знак. Если бы это была похвала сегодняшней тренировке – чего, откровенно говоря, не может быть, поскольку я все еще прокручиваю в голове свой разговор с Беккой, – он бы высказал все прямо тут, пока я еще на льду.

Нет, он не хочет, чтобы нас слышал кто-нибудь из команды. А это значит лишь одно: что бы он ни сказал, он скажет это наедине потому, что мне это не понравится. Богом клянусь, если он хотя бы подумает о том, чтобы выпустить на этих выходных на лед нашего нового вратаря Моргана, я взорвусь. Это мое место, и я намерен сохранить его за собой.

Я принимаю душ в рекордные сроки, и быстро переодеваюсь и уже через девять минут стучу в стеклянную дверь тренерского кабинета.

– Входи, – доносится изнутри.

Я вхожу и вижу тренера Додда за столом, пристально глядящим в ноутбук.

Кард Додд – легенда. Он – главный герой «Ледяных Ястребов» с тех пор, как двенадцать лет назад в Сиэтле появилась профессиональная команда. Он справедлив, честен и пользуется большим уважением в лиге.

К тому же он не тот человек, которого хочется злить.

Прежде чем стать тренером, он тоже был игроком. Он играл восемь сезонов в Канаде и США за целый ряд команд, и статистика тут говорит сама за себя. Но он был известен не столько забитыми голами и голевыми передачами, сколько своим поведением во время игры. В некоторых играх этот чувак больше времени проводил в штрафной, чем на льду. Он не боялся сбросить перчатки и большинство стычек разрешал кулаками. С другой стороны, сейчас он кажется довольно мягким, возможно, так на него повлиял возраст. Черт его знает.

– Присаживайся, сынок, – говорит он, закрывая ноутбук и переключая все внимание на меня.

Я облизываю пересохшие губы, жалея, что не прихватил по пути сюда один из спортивных коктейлей.

Тренер Додд изучает меня поверх очков.

– Перейду сразу к делу. Ты сегодня был рассеян. Все в порядке?

– Да, я в порядке. – Это не совсем ложь.

Он медленно выдыхает, затем снимает очки и потирает переносицу.

– Я наблюдал за тобой. Ты казался каким-то отрешенным, и я захотел убедиться.

Плотно сжимаю губы и качаю головой.

– Я в порядке. Честно, тренер. Я буду готов к игре в Монреале.

Он сглатывает, кивая.

– Уверен в этом. Но сегодня что-то было не так. Я это видел, и, уверен, некоторые члены команды тоже заметили это.

– Вы о чем?

Он складывает очки и заправляет их в карман рубашки, делая паузу перед ответом.

– Обычно ты приходишь первым, первым выходишь на лед, разминаешься вместе с юниорами. Сегодня Морган катался как потерянный до того, как ты появился ровно перед началом тренировки.

Я сглатываю, тяжесть в желудке снова возвращается.

– Да. Сегодня утром действительно вроде как кое-что случилось.

Он кивает.

– Я так и понял. Хочешь поговорить об этом?

Качаю головой. Это твердое нет. Я сомневаюсь, что он поймет безумное требование Бекки. Дьявол, да я сам с трудом его понимаю.

– Это женщина? – говорит он, пристально глядя на меня.

– Эм… Да, в некотором роде.

Твою мать. Тренер – последний, с кем мне хочется обсуждать ситуацию с Беккой.

– Это всегда женщины, сынок. – Он молчит, выражение его лица смягчается. – Но я кручусь в этом уже какое-то время. И если я что-то и узнал о хоккее, так это то, что девушки приходят и уходят. Даже те самые.

Так говорят о женах и подругах, и я никогда не слышал, чтобы тренер использовал это выражение. Возможно, потому, что никогда раньше я не давал ему повода для подобной речи.

– Игра, вот на чем нужно сосредоточиться, – добавляет он.

– Я знаю, тренер. Игра для меня – приоритет номер один.

Мы сидим так пару минут, в давящей тишине, пока тренер не откашливается, чтобы снова взглянуть на меня.

– Знаешь, что в тебе самое лучшее, Пэриш?

– Что? – Я склоняюсь, искренне заинтересованный в том, что он во мне увидел.

– Ты никому не даешь залезть себе в голову. Не позволяешь отвлекать себя.

Я сглатываю, кивая.

– Не изменяй себе, парень. У тебя блестящее будущее в этой команде и в этой лиге.

– Не стану. Обещаю.

Он кивает.

– Хорошо. А теперь убирайся отсюда, но не забудь о том, что я сказал.

Я встаю.

– Не забуду.