До встречи в Бомбее

Она медленно вложила письмо в конверт и, чтобы не передумать, села писать ответ.

«Я уверена, что Ричард был бы рад помочь твоему другу, — выводила она, — но мне хотелось бы кое-что уточнить. Тот человек, которого ты видела в больнице у Эрнеста, не мог быть Люком. Диана, это невозможно. И я просто не могу обнадеживать Мэделин. Разочарование убьет ее. Ты должна обещать мне, что и словом не обмолвишься, что никогда никому, и прежде всего ей, не расскажешь про того человека».

Ответ от Дианы пришел меньше чем через месяц.

«Конечно, дорогая Элис. Даю тебе слово, что буду держать язык за зубами».

Глава 19

Бомбей, 1920 год

Лишь в конце сентября 1920-го, почти через два года после того, как страны-участницы объявили об окончании войны, Гай, остававшийся все это время в Александрии и помогавший раненым во время кровопролитных военных действий на Ближнем Востоке, вернулся наконец в Бомбей.

Бомбей был уже не таким веселым местом. Слишком многие из тех, кто распивал напитки и покуривал в яхт-клубе на новогодней вечеринке в начале 1914 года, сгинули: загорелый моряк, почти все друзья Питера и тот вальяжный офицер, который говорил Мэдди с Деллой, что они разбивают ему сердце. Из полутора миллионов индийских солдат, отправившихся на войну, больше шестидесяти тысяч не вернулись домой. Без них город был уже не тем, что прежде. Изменилась вся Индия. Кроме ощущения большой утраты в жаркой восточной жизни появилось что-то новое — какое-то болезненное напряжение, которого Мэдди никогда не замечала здесь раньше. И даже еще до ужасных потерь, которые индийская армия понесла в Дарданеллах, отец то и дело ездил в Дели и обратно на срочные совещания, где обсуждалось, как подавить все более многочисленные протесты и демонстрации против британского господства. Но Мэдди была слишком поглощена собственной скорбью по Люку и заботами об Айрис, чтобы в полной мере осознавать, что творилось вокруг.

Отец часто делился опасениями насчет новых мер, введенных в соответствии с законом о защите Индии. Этот закон наделял правительство правом лишать свободы любого индийца только по подозрению в антиправительственном замысле без суда или ордера на арест. И только когда местные чиновники начали превышать свои полномочия, арестовывая всех подряд, чем вызвали еще большее недовольство и агрессию со стороны индийцев, Мэдди поняла, почему так волновался Ричард. Ситуация обострилась годом раньше, в 1919-м. Тогда Махатма Ганди и подобные ему борцы за независимость вогнали в панику вице-короля, и он проголосовал за то, чтобы действие закона было расширено, хотя война уже закончилась. Волнения поднялись повсюду, вплоть до самых высших слоев индийского общества. Но хуже всего дела обстояли в Пенджабе, где британцы расстреляли сотни митингующих.

— В том числе женщин и детей, — прерывисто вымолвил Ричард в тот день, когда пришел домой с этой новостью. — Нам всем впору повесить головы со стыда.

— Но пока что, — сказал Питер, — повесить могут только одним определенным образом.

Питер по-прежнему жил в своем домике и работал заместителем Ричарда.

К Мэдди пришло горькое осознание того, что на них, на британцах, лежит ответственность за ту враждебность, что исходила со стороны местных жителей. И ее поражало, что большая часть людей все-таки не была настроена агрессивно. Школьники, к которым она вернулась, когда Айрис исполнилось три года, были такими же буйными, как и всегда, их родители улыбались и благодарили не меньше, чем обычно. Троица детей садовника, вышедшая из возраста, когда гоняться за павлинами — самое веселое занятие, играла с Айрис, как с младшей сестренкой. Повар, не пощадивший усилий, чтобы избавить Мэдди от утренней тошноты, а позже вернувший ей аппетит после исчезновения Люка (он каким-то образом проведал, что мемсаиб с подачи любимого пристрастилась к карри и рулетикам катхи, и начал готовить их специально для нее), несмотря на недоразумения, постепенно стал ей добрым товарищем. То же самое можно было сказать про Ахмеда. Они часто вместе пили на кухне чай, спорили на урду о книгах Ганди, нудные они или прекрасные, говорили о политике, о семье повара на Гоа и семье Ахмеда в Пуне, о большом горе, постигшем повара, когда в Галлиполи погиб его младший брат.

Но на улицах Мэдди часто чувствовала на себе укоризненные тяжелые взгляды индийцев, и ей было уже не так комфортно ходить везде одной, как раньше.

— Тогда перестань это делать, — уговаривала ее Делла. — Пожалуйста. Ради твоего же собственного спокойствия.