До встречи в СССР! Империя Добра

В Петербурге звенели страстные речи, а Соболевский на Урале ковал брикеты платины. Белинский в 1831 году написал драму «Дмитрий Калинин» и был исключён из университета, а академик Гесс в этом же году выпустил учебник «Основания чистой химии», который формировал взгляды русских химиков вплоть до выхода в свет «Основ химии» Менделеева.

Я с уважением отношусь к революционному демократу (без кавычек!) Белинскому, но спрашиваю: «Кто не знает его и кто помнит Петра Соболевского и Германа Гесса?»

Кто знает русских физиков Ленца и Якоби, кто всерьёз знает выдающегося русского инженера Шильдера и его коллегу Тотлебена? Последнего если и вспоминают, то из-за памятника ему в Севастополе.

И много ли знаем мы о путешественнике Пржевальском, который исходил планету не менее Ливингстона?

Можно перечислить имена сотен

только выдающихся русских и российских людей, которые, сидя за рабочим столом в кабинете, или укрывшись от дождя плащ-палаткой, или придерживая сползающую от качки чернильницу, выводили на листе бумаги: «Что делать…» — и далее ставили двоеточие, а не сакраментальный знак вопроса, потому что писали не прожекты спасения России, а план конкретной работы на завтра.

Когда начинаешь думать о них, вспоминать их — и тех, что на слуху со школьной скамьи, и тех, о ком можно узнать лишь в толстых энциклопедиях, — дух захватывает от этого моря и мира славных имён!

Вспомнишь Ушакова, но нельзя же забыть и выдающегося русского адмирала Петра Алексеевича Романова, флотоводца и полководца нового типа, создавшего и русский флот, и русскую армию — победительницу при Полтаве!

Адмирал Макаров и адмирал Попов, маршал Кутузов и генерал Скобелев, учёный Ломоносов и моряки Крузенштерн с Беллинсгаузеном, химик Бутлеров и создатель гальванопластики Якоби…

Лингвист Александр Потебня и композитор Александр Бородин, он же — выдающийся химик-органик, математик Михаил Остроградский и реформатор культуры Сергей Дягилев, художник Василий Верещагин и изобретатель дуговой электросварки Николай Бенардос…

Размышляя о них, таких разных, убеждаешься: чуть ли не с самого начала петровской европеизации существовали две образованные России: одна читавшая, и другая — понявшая . Одна интеллигентская, а вторая интеллектуальная.

Василий Ключевский был интеллектуалом, но интеллигентом он не был. Как не был им, к слову, Александр Сергеевич Пушкин. Думаю, именно в силу этого обстоятельства Александр Пушкин и сумел так точно и безжалостно определить заблуждения Александра Радищева:

…

«Беспокойное любопытство, более нежели жажда познаний, была отличительная черта ума его. <…> Он есть истинный представитель полупросвещения».

Николай Чернышевский в тридцать лет ездил в Лондон, чтобы согласовать с Герценом план действий революционных сил России, а тридцатилетний Николай Зинин за двадцать лет до того ездил туда же (а также — в Германию, во Францию), чтобы в лаборатории Либиха, на заводах и в европейских аудиториях совершенствоваться в знании химии. Вскоре после этого он открыл метод получения ароматических аминов путем восстановления нитросоединений (реакция Зинина).

Звучит, конечно, менее эффектно, чем: «К топору зовите Русь!» Но тоже ведь дело полезное и нужное. Для той же, между прочим, Руси.

Но окружено ли хотя бы частью того ореола, который окружает узника Петропавловки, имя русского учёного, который скромно учился, совершенствовался, открывал реакции, а не боролся с реакцией, преподавал?

Работал!

Марксист Георгий Плеханов и идеалист Владимир Соловьев внешне антиподы. Монархист Иван Ильин — антипод того же, скажем, кадета Петра Милюкова. Однако подспудно все они при самооценке могли бы воспользоваться словами Чернышевского, сознавая именно себя и других, занятых тем же, что и они, «теином в чаю».

А на деле?

За Николаем Зининым — его реакция, за Лазаревым и Беллинсгаузеном — Антарктика, за Петром Соболевским — брикеты платины, за Екатериной Великой и Потёмкиным — Крым и Новороссия, а за…

Да за кем угодно, если вдуматься, из «славной» когорты российских либеральных «мыслителей» никаких практических результатов их рассуждений на всё ту же тему «Что делать?» не замечается. Разве что одно — то, что они старательно готовили Россию не к Октябрю, а к Февралю.

Но и тут ведь что получилось! Ленин был интернационалистом и отрицал великодержавный шовинизм, а Милюков с Родзянкой только Россией и клялись. А закончилось тем, что Россию спасли и подняли не либеральные профессора, а большевики ленинской формации.

Как раз потому, что они, и прежде всего — Сталин, умели работать, с ними нашли общий язык многие интеллектуалы старой России. На знаменитом «профессорском» пароходе 1922 года, на котором в Европу была выслана часть «мозгов нации», почти не было профессоров, «открывавших реакции», зато там хватало тех, кто в царской России «боролся с реакционерами».