Добердо

Элла и Алексей ушли, а я прочел все от буквы до буквы. Так вот о чем они совещались там, в Циммервальде! С какой силой врывались в мое сознание эти простые сухие строки. Конечно, я все понял! Как мог не понять этого человек, побывавший на полях сражений?

Алексей был очень доволен мной.

— Вы там сможете это размножить, — сказал он.

— Понимаю, — ответил я, как солдат, получивший боевое задание.

…Мы улеглись спать в полночь, чтобы набраться сил. Я сразу уснул, так как давно не слал. На сердце было легко и спокойно. Этот молчаливый бледный человек со светящимися глазами все раскрыл мне.

«Каковы ваши планы?» — спросил он, когда мы встретились. Мои планы? В действительности у меня не было никаких планов. Я бежал оттуда, где бушует огонь, где пламя пожирает все, созданное человеческими руками и человеческим умом, где исчезают города, села, поля и леса, где падают мертвыми миллионы людей.

«Вы знаете, что война уже проглотила три с половиной миллиона людей и сейчас, в 1916 году, под ружьем находится двадцать один миллион человек. Человечество протащило на себе слишком много болезней, пока не достигло той стадии, которую мы, большевики, и называем империализмом. Трезвое взвешивание и анализ исторических фактов доказывают, что массы уже созрели для того, чтобы мы могли смело указать им на оружие, которое они держат в руках, и сказать: «Поверните это оружие против тех, кто заставляет вас драться». Но этот момент не придет сам собой. Для приближения его нужны храбрые люди с крепкими сердцами, настоящие герои, которые могут принести себя в жертву во имя идеи. Вы говорите, что ненавидите войну?» — «Ненавижу, ненавижу».

Меня разбудил Алексей. Какой был крепкий сон! Я взглянул на него и улыбнулся.

— Пора идти, — сказал Алексей.

Ранец уже был приготовлен, в углу стояла горная палка. Эллы в комнате не было.

— Ну, мы поняли друг друга? — спросил Алексей.

— Поняли.

— Хорошенько запомните адреса, а брошюры и бумаги показывайте только тем, кому вы вполне доверяете и кто действительно сможет распространять их.

Перед домом дорожного мастера стояла Элла и держала на ремне Хексла. Увидев меня, собака обрадовалась и залаяла.

— Вы про него совсем забыли, — сказала Элла, когда мы тронулись.

Хексл почуял обратную дорогу и крепко натягивал ремень, который я взял из рук Эллы. У шоссе мы остановились, Элла обняла меня и поцеловала. Алексей пожал мне руку. Я пересек шоссе, отпустил Хексла и взглянул назад. Они стояли у скалы рука об руку.

Хексл радостно лаял и настойчиво звал меня за собой. Я шмыгнул в кусты. Хексл прекрасно знал дорогу. Он вел меня тропинками, и обратный путь показался мне гораздо короче.

Не помню, когда я покинул швейцарскую границу. Тирольский черно-желтый столб остался влево. Я взглянул в сторону Швейцарии. Глетчер на Мутлере горел розовым огнем. Долго не мог я оторвать взгляда от этой величественной картины, потом глубоко вздохнул.

— Vorwärts, Хексл! Вперед, лейтенант Матраи! Ты объявил войну войне и теперь идешь, чтобы организовать легионы друзей и товарищей и призвать их повернуть дула своих винтовок против тех, кто затеял эту бойню!

1935–1936