Добрая и Светлая Сказка о Принцессе-Лани

— «Можно спасти!? Это великолепно, но почему всего лишь «можно»!? Почему ты не сказал — «она будет спасена»!?

— «Ваше Высочество! Чтобы любое предсказание сбылось, требуются воля и усилия людей! Без них, без их веры и трудов, любые строки и слова мертвы! Только люди, преодолевая себя, могут совершать настоящие чудеса!» — склонил голову Артефакт.

В это время двери зала открываются и на пороге появляется мажордом со своей булавой, которую, по преданию, лично вырезал из волшебного ореандрового дерева Первый Троллейнвиргский Князь и вручил Первому Мажордому с магическим заклятием:

«Покуда жезл сей цел и невредимУ Троллейнвирга будет господин!»

Нынешний мажордом — совсем еще подросток (должность передается по наследству), гордо выступил вперед и, трижды грохнув окованным «башмаком» своего драгоценного посоха по каменному полу, ломающимся, но торжественным голосом возвестил:

— «Брат-кнехт Имперского Военного Ордена благородный Сьер Орланд из Орланда к Его Сиятельству с вестями!» — после чего сделал шаг в сторону, поклонился Князю и еще раз с явным удовольствием грохнул булавой.

— «Пусть войдет!»

— «Благородный брат-кнехт! Его Высочество зовет Вас!» (грохот булавы).

Все глаза направлены на двери. В зале — мертвая тишина… так тихо, что слышно жужжание мухи, пойманной пауком в слуховом окошке под самым потолком зала… И вот, в этой настороженной тишине, звонко стуча каблуками, в зал входит рослый воин в длинном светло-сером плаще, капюшон которого откинут на спину. Полуоткрытый полированный шлем без султана (кнехтам он еще не положен) — на согнутой в локте левой руке. Вытянутое бледное лицо словно надвое поделено идущим наискось — от виска к подбородку — извилистым шрамом, под серыми уверенными глазами — темные тени. Рот твердый и надменный. В общем — классический облик относительно молодого, но уже опытного патрульного… Чуть слышно звенят под тканью одежд кольчуга и кольца ножен меча — согласно древним привилегиям, рыцари и воины Ордена имеют право входить с оружием куда угодно, кроме спальной Императора (данное ограничение ввел прапрадед ныне правящего Суверена, после того, как тогдашний Парт Орг Ордена приколол его предшественника к стойке балдахина над ложем, словно кролика или куропатку. Кажется, между Великими Мужами возникла тогда мелкая ссора по поводу неудачной заморской экспедиции, в которой Парт Орг долго и напрасно ожидал обещанных подкреплений, но каким-то образом все же умудрился вернуться с остатками войска и взял штурмом Имперскую Столицу, устроив во дворце настоящую бойню…).

Не доходя трех шагов до трона, воин резко останавливается, щелкает каблуками и вскидывает правую руку в приветствии:

— «Южного Командорства Посланец приветствует Князя Андигона!»

Князь, продолжая сидеть, учтиво склоняет голову — статус посланца не предусматривает другого церемониала:

— «Князь Троллейнвирга приветствует благородного Сьера и ждет принесенной им вести!»

Орланд из Орланда кивает головой, оборачивается к дверям и командует: «Внесите!»

Двое оруженосцев в коротких серых плащах, без доспехов, но при длинных кинжалах, вносят плоский ящичек из темного дерева, без церемоний приближаются и, раскрыв футляр, достают оттуда отполированное серебряное зеркало. Орланд делает рукой сложный жест и оно свободно повисает в воздухе напротив князя. После этого брат-кнехт отступает на шаг и, обернувшись к Андигону, по-военному четко произносит:

— «Ваше Высочество может говорить с Командором и его штабом!»

Зеркало начинает излучать мягкий белый свет, в котором князь и приблизившиеся по его мановению доверенные советники (Артефакт, Начальник Гвардии и все еще шмыгающий носом Волшебник) видят небольшое обшарпанное помещение — скорее даже келью, неоштукатуренные стены которой сложены из плохо отшлифованных крупных гранитных блоков. Посредине — грубо сколоченный стол, на котором расстелена искусно выполненная цветная схема Южного Королевства, а около стола на простых деревянных табуретах расположились двое сумрачного вида пожилых мужчин в потертых темно-серых одеждах без каких-либо украшений. Старший из них — совершенно седой, словно пронзающий насквозь взглядом почти абсолютно черных глаз (белки едва видны), обращается к Андигону попросту, игнорируя этикет: