Добро Пожаловать На Темную Сторону (ЛП)

Это сбило меня с толку в моем полусонном состоянии. Мне никогда не было слишком жарко. Рак иногда вызывал у меня приливы жара, но в основном мне всегда было холодно. Это пугало меня больше всего — холод, потому что он заставлял меня думать, что я уже наполовину мертва, окоченела и замерзла, но цепляюсь за жизнь.

Так вот, тяжелый и тесный жар вокруг меня настолько сбил меня с толку, что я открыла глаза.

Я увидела татуировки.

Длинный стеганый участок мускулистой спины, покрытый от края до края великолепно детализированным боди-артом. В центре была эмблема Падших — большой череп демона с дугой над ним и надписью мото-клуб Падших, а внизу — Энтранса

Затем крылья.

Они начинались по краям черепа, но перетекали через лопатки и вокруг толстых рук, похожих на стволы деревьев. Я коснулась пальцем идеально прорисованных перьев, как в детстве, наполненная тем же благоговением, что у меня в руках настоящий ангел.

Его кожа была гладкой под черной тушью, но испещрена мелкими и крупными шрамами: рваный шрам от пули, которую мы разделили, прошел сквозь него и попал в меня, более длинный тонкий белый шрам, пересекающий по диагонали правое бедро до середины спины, похожий на взмах клинка, и десятки маленьких шрамов, разорвавших кожу на костяшках пальцев от слишком частых кулачных боев.

Это было тело воина, и оно защищало меня, охраняя даже во сне: его большая спина, как грудная клетка, накрывала мой торс, его правая нога была перекинута через мою нижнюю часть тела, а правая рука обвилась вокруг моих бедер, чтобы прижать меня еще ближе.

Неудивительно, что мне было жарко. Этот мужчина был чертовой печкой.

Мне это нравилось.

На самом деле, мне нравилось все, что было связано с последними десятью часами с Зевсом. От того, как он прислонился к своему большому черному мотоциклу с завитками дыма в воздухе вокруг его красивого, грубого лица, до того, как он взял меня на кухне, как будто он умрет, если в следующую секунду не возьмет меня на руки. Даже боль я любила. Мне нравилось знать, что я страдала, чтобы принять его, потому что я знала, что лучшее всегда достается с трудом, и мне нравилось работать ради этого, ради него и его огромного члена.

Наконец, мне нравилась интенсивность его потребностей и тотальность его заботы. Он обращался со мной грубо, сгибал мое гибкое тело только для того, чтобы посмотреть, как оно может сформировать новые позиции для его траха и делать это жестко, но за пределами сексуальных отношений он обращался со мной как с золотом. Не стекло, не что-то хрупкое и слишком ценное, за чем нужно ухаживать по необходимости. Нет, что-то, сделанное из золота; бесценное, достойное, но трудно разрушаемое. Он хотел осквернять меня и защищать в равной степени, грязный рыцарь в кожаных доспехах.

Я никогда не испытывала ничего трансцендентного. Мой дед всегда говорил мне, что излечение от рака, когда я была маленькой девочкой, было чудом, что Бог услышал все молитвы и что я была спасена милостью небес.

Я никогда не чувствовала этого, особенно после того, как мне поставили диагноз во второй раз. Но прошлой ночью я почувствовала милость Бога, другого Бога, того сделанного из грома, моторного масла и злых дел, скрепленного кожей и чернилами.

Именно на такого бога я перенесла свою религию накануне вечером. Я всегда считала, что христианство не для всех, что вера — это нечто особенное и интимное, что должно происходить с тобой естественно и выражаться через тебя органично.

Теперь я знала, какому божеству я буду молиться и умру, пытаясь угодить.

Зевс Гарро.

Я чувствовала себя успокоенной так, как никогда раньше, как будто последняя частичка меня выровнялась, и я наконец-то стала целостной с самой собой.

Я чувствовала себя спокойной и уверенной, настолько мудрой, что могла бы лопнуть от этого.

Я знала, что это чувство пройдет, потому что мне было семнадцать, и я, возможно, прошла через некоторые вещи, но я не была Йодой, но это чувство полноты будет оставаться до тех пор, пока я могу быть с Зевсом.

— Не думай, — прорычал Зевс таким низким, едва расшифровываемым тоном, что я рассмеялась.

Он приоткрыл веко, чтобы показать свой серебристый, как звезда, глаз.

— Я был чертовски серьезен.

— Я знаю. Я прижала поцелуй к его бороде, а затем потерла ее пальцами, просто потому что могла. — Но я обещаю, это счастливые мысли.

Он ворчал, затаскивая меня дальше под свое тело, так что мои ноги были раздвинуты, чтобы его бедра могли проскользнуть. Я обхватила его своими конечностями и прижала к себе.

— Блять, лучше бы так и было, я дал тебе все свои лучшие приемы прошлой ночью. — Я засмеялась.

— Ты лжец, я знаю, что ты был нежен со мной.

Он улыбнулся мне в шею, зарываясь лицом в мои волосы и целуя мой пульс.

— Нужно вводить в тебя медленно. Не хочу никаких долгосрочных повреждений, потому что я планирую иметь тебя регулярно с этого момента.

— Да? — спросила я, задыхаясь, когда он подогнал свои бедра и головка его твердого члена скользнула к моему входу.