Добро пожаловать в ад

- Тоже ничего, - ответил дежурный. – Отличный маршрут. Все «вертушки» прошли вдоль трассы и ни одного залпа.

- Если все идет так отлично, черт возьми, то где же «чехи»?

- Долгая прогулка под жарким солнцем и больше ничего.

Я очень хотел, чтобы все так и оказалось. На войне меньше всего мечтаешь о встрече с противником.

Мы проехали мимо БМП на антенну которого было нанизано около двадцати человеческих ушей. Нам оставалось пройти километров сорок.

Я увидел, как впереди подорвался БТР. Взрывом из машины выбросило двигатель и двоих солдат.

Еще один взрыв наполовину сбросил с дороги «Урал»-бензовоз, перекрывая дорогу. Следовавший за ним КамАЗ ударился в бочку бензовоза и задымил, из смявшейся кабины донесся визгливый крик водителя. Топливо, растекаясь вокруг обеих машин, вспыхнуло огнем.

Меня оглушило взрывом шедшего за нами БМП, обожгло раскаленным воздухом и сорвало с брони. В следующее мгновение ударило о землю.

Я пришел в сознание от треска очередей. Перевалился на живот, увидел свой автомат и пополз к нему, ежесекундно напрягаясь в ожидании удара пули. В ушах звенело, но был слышен дробный стук пуль о броню. Схватив автомат за цевье, я подтянул его к себе и только после этого поднял голову, чтобы оглядеться.

Колонна стояла на дороге и горела. Солдаты лежали под колесами и в кюветах, стреляли по «зеленке». Пулеметы БТР сопровождения и пушка танка били без перерывов. Мне все еще не удалось привыкнуть к свисту пуль.

Плотность огня по колонне была очень высокой. Боевики вели обстрел из «зеленки» и села за рекой.

Вздрогнула земля, и яркая вспышка пламени ослепила меня. Под гусеницей танка взорвался фугас, на секунду заглушив беспорядочную стрельбу, которая сначала была очень частой, но постепенно уменьшалась. Бока танка охватывало пламя, и скоро он уже весь был покрыт огнем. Вероятно, танкисты потеряли сознание еще при взрыве и никто не пытался выбраться наружу. Танк горел с треском и хлопаньем: от жары в нем взрывались боеприпасы. Из люка вырвалось пламя, и танк взорвался с такой силой, что башня оторвалась и взлетела в воздух. Я  не впервые видел, как взрывается танковый боекомплект.

Я лежал, оглушенный взрывом. Казалось, что шум стрельбы сжимался вокруг меня. В нескольких метрах от меня «чехи» стреляли по мертвому телу Крючкова. Тело лейтенанта было хорошо видно.  Боевики обстреливали его из автоматов, и при каждом попадании очереди оно сотрясалось. Только что человек руководил стрельбой и стрелял сам, и вот уже лежал грудой безжизненного окровавленного мяса, которое тряслось, когда в него попадали пули.

Я пополз в сторону горящего БТРа, стремясь укрыться в дыму. И вдруг вспышка, грохот взрыва. Моя голова непроизвольно вжалась в плечи. Взрыв был очень сильным. На дороге осталась лишь нижняя броневая плита и ведущие колеса. Взрыв полностью уничтожил машину.

Я осознал, что все еще жив. Я слышал вокруг себя стоны и очереди. Я лежал, не отстреливаясь. Просто лежал живой, не пытаясь разобраться в том, что происходило и стараясь остаться невредимым.

Подошли вертолеты прикрытия.

Огневая поддержка колонны осуществлялась пять раз. В парах работало шесть «вертушек». Они наносили ракетный удар по позициям «чехов». Стрельба по колонне прекратилась.

Я поднялся, ощущая, как подгибаются ноги и кружится голова. Тело было невероятно тяжевым и неповоротливым. Перед глазами появлялись разноцветные круги. К горлу поднялась тошнота, и рот наполнился горькой слюной, которую я сплевывал несколько минут.

Один из солдат дал сигнал – красный дым – «полосатым», кружащим над нами, показывая, что есть убитые и раненые.

Я прошел в голову колонны до перекосившегося на правую сторону «Урала». Мина взорвалась под правым колесом, от которого остались лишь клочья дымящейся резины. Двигатель и вся правая сторона были разворочены взрывом. Водителю повезло – выбросило на левую сторону, сломав ногу.

Водители других подбитых машин оказались менее удачливы.

Я почти не узнал Воронцова. На нем еще тлел изорванный камуфляж. Его голова обгорела. Губы вздулись двумя волдырями. Кожа на лице полопалась и свисала клочьями, обнажив красное мясо.

Внутри сгоревшей машины, в которую попала граната, виднелись обугленные тела солдат. Один до пояса высунулся из двери. Его лицо обгорело только наполовину. Другая половина вздулась, кожа на ней была лилово-красной и лопнула.

Рядом с еще одной сгоревшей машиной лежал солдат с большой раной на груди. По-видимому, еще до того, как он выскочил из подожженной машины, туловище и бедра его обгорели. Он лежал на спине с раскинутыми в стороны, согнутыми в коленях ногами. Обрывки сгоревшей одежды сдуло ветром, но обгоревшие мышцы и части тела сохранили свою форму. Хотя выглядели неестественно маленькими и короткими. Присмотревшись, я увидел, что это были лишь угли и пепел.

Жуткое впечатление произвели обгоревшие кости, куски черепа в кабине КамАЗа. Я смотрел на пепел, который еще недавно был человеком. Ехал водитель. О чем-то думал. Планировал, как жить дальше. Водитель, скорее всего, был убит первой же очередью. Сгорел дотла.